Онлайн книга «Конец света сегодня»
Выплавляю ртуть. Вот такое это было стихотворение. Потом она много еще читала. У нее были прекрасные стихи. А еще у нее были удивительные глаза – зеленые, мерцающие, как драгоценные камни. И я захотел просто познакомиться с этой необычной девушкой. Когда поэтический вечер закончился и юной поэтессе вручили букетик хризантем, я подошел к ней: «Можно с вами поговорить?» «Да, конечно, только я вообще-то спешу домой». «Я могу вас проводить. Время позднее». «Хорошо». Она доверчиво назвала адрес. Она жила в бедном квартале, это было довольно далеко. Мы пошли и за разговором не заметили, как дошли до ее домика. Мы разговаривали о разном, я рассказал ей о своей загубленной семейной жизни, она доверчиво поверяла мне свои юные мечты… Словом, когда мы распрощались, я уговорил ее встретиться еще раз. И мы стали встречаться. Это были совершенно дружеские встречи, она не интересовала меня как женщина, а я для нее был почти стариком. Мы переписывались стихами, оба любили осень и радовались ее приходу. Ли подвигла меня на продолжение строительства джонки, я нашел хорошую работу, и в моей жизни началась светлая полоса. Я считал Ли феей, принесшей мне удачу, и у меня в мыслях не возникало отнестись к ней как к женщине. Наступил день рождения Ли, и я преподнес ей в подарок колокольчики ветра и маленькую модель корабля – я знал, что она их собирала. В благодарность она неумело, но нежно поцеловала меня, и тогда я понял: я люблю ее и жить без нее не могу. Но понял я также и другое: Ли тоже влюблена в меня. Это было ужасно. – Почему? – Как вы не понимаете, друзья! Ли была так юна, так девственна, что я боялся оскорбить ее самим своим дыханием. А между тем мне стали сниться сны, в которых я исступленно ласкал эту прекрасную девушку. Я просыпался сам не свой и при очередной встрече с Ли был суров и холоден. А она… Она горела пылкой первой любовью и однажды призналась мне, что еще не знала мужчин и хочет, чтобы ее первым мужчиной был я. И тогда я солгал. Я сказал Ли, что женюсь и совсем не люблю ее, а отношусь к ней как к другу. Помню ее глаза в тот миг… Я проклинал себя за эту ложь, но понимал, что с этой девочкой никогда не смогу быть вместе. Мы расстались. Я принес ей одно горе, я убил ее надежды, и с тех пор я дал зарок не смотреть на женщин. Они такие хрупкие существа, их так легко обидеть! Они тянутся к мужчинам, как цветок подсолнечника – к солнцу, а встречают грубость, непонимание или откровенную похоть. – Тяжелую ты рассказал историю, Лей, – сказал Жуй Железная Крыса. – Но все-таки не вини себя. Это уж что кому на роду написано – умереть тихой блаженной смертью или погибнуть от собственной руки. – Нет, нет, ребята, я виноват, и совесть моя неспокойна. Все, что я мог сделать, подкинул в дом ее родителей пять связок золотых монет, чтобы они могли посмертно издать стихи бедной Ли. – Утешься, – сказал монах Куй. – Ли сейчас на небесах и уж верно стала феей. А ты за свои грехи страдаешь здесь, среди этих постылых рож. – Это кого ты назвал постылыми рожами? – немедленно завопили прикованные к стенам несчастные. – Да ты сам на себя погляди, корыто треснутое! – Если у нас постылые рожи, то у вас они похабные и жирные, но ничего, скоро мы доберемся до вашего мяска, будем вгрызаться вам в щеки и сожрем ваши губы вместе с бородами! Разбойники содрогнулись, представив эту картину. – Заткнитесь! – крикнул Куй узникам. – Не мешайте нашей беседе. – О-хо-хо, скажите пожалуйста, «беседа»! Отбеседуетесь скоро, ножки-то дрожат от усталости. Как только упадете, мы до вас дотянемся! – Не обращайте на убогих внимания, братья, – сказал Пей, прозванный Волшебником Лазуритового Города. – Теперь моя очередь читать стихи и рассказывать историю о женщине. – Начинай, брат. И Пей прочел стихи: Себя яснить до степени стекла. До хрупкости, прозрачности и звона, Чтоб все непостоянство халцедона Душа сама в себе превозмогла. Всю тонкость лепестка и хрусталя, Всю нежность материнской колыбельной Душе отдаст легко и безраздельно Такая терпеливая земля. Душа сама откликнется, дрожа, Как колокольчик, у дверей звенящий, На каждый крик, на каждый стон молящий, На жалобу, что жизнь нехороша. И в праздник окна вымоет, и свет Проникнет сквозь руины и завалы, Чтобы душа, яснея, узнавала Все то, чего в ней не было и нет. Стекло души прозрачно. И того Всё стоило. Все муки и паденья. На Божий мир, на всякое творенье Небесный свет сияет сквозь него. – Возвышенно и метафорично, – сказал Куй, когда Пей закончил чтение. – Я бы даже сказал, чересчур метафорично, – согласился Жуй. – Стекло и хрупкость как состояние души. Интересно. – Что ж, а теперь ждем от тебя истории в прозе. О какой женщине ты будешь рассказывать? – О женщине, в которую когда-то был влюблен и которая отвергла мою любовь сама не зная почему. – Вот это интересно. Слушаем тебя! И Пей, стараясь не глядеть в горящие глаза прикованных страдальцев, начал свой рассказ: – Я был довольно молод и молодость свою проводил не в кабаках, а в книжных лавках и книгохранилищах. Я упивался книжной премудростью, много читал, в особенности стихи. И вот однажды я проходил по улице и вижу вывеску «Книгохранилище госпожи Цзан. Посещение свободное». Я очень обрадовался: новое книгохранилище – это новые знания, новые радости открытий. Я вошел в помещение и огляделся. Комната была светлой и вся заставлена шкафами со свитками. Тут в комнату вошла женщина. Ее глаза светились умом и приветливостью. «Вы мой первый посетитель», – радостно сказала она и поклонилась. Я тоже склонил голову в поклоне: «А вы, как я понимаю, госпожа Цзан?» «Совершенно верно. Прошу вас, проходите, располагайтесь. Пока вы будете просматривать каталог нашего хранилища, я приготовлю вам чай. Какой вы предпочитаете: белый, черный или зеленый? «Зеленый, пожалуйста, и не очень крепкий». «Хорошо». Она удалилась, а я стал знакомиться с книжными свитками. Боги, какое тут было книжное богатство! Я так увлекся, что даже не сразу услыхал, как меня зовет госпожа Цзан. Она принесла чай и поставила его на маленький столик. Присела рядом. «Вы уже что-то нашли для себя?» – спросила она. «Да, госпожа Цзан. Вот этот свиток с описанием падения царства Хэ я очень хотел бы почитать». |