Книга Шумеры, страница 24 – Людмила Сурская

— Алло! Я слушаю.

— Лю, ты куда пропала. Стою внизу. Я могу подняться?

По первым же словам, она поняла, что он волновался. Голос срывался на хрип. Разгоняя сон, вместо ответа спросила:

— Который час?

Ответ последовал в паре с вопросом:

— Одиннадцать. Ты спала?

Пряча пробивающуюся радость, стараясь спокойно, объясняла:

— Немного. Поднимайся. Я оставляю открытой входную дверь. В подъезде выключатель справа.

— Я нашёл.

Поправив постель "Хотя зачем?" метнулась на кухню к микроволновке. Она не слышала, как он вошёл, только почувствовав за спиной его дыхание, замерла.

— У тебя вкусно пахнет, я проглотил язык…,- обнял он её, и, комкая руками тонкую ткань. Пройдясь, по жаром полыхнувшим бёдрам, прижал к себе. — Оказывается ты прекрасная хозяйка.

— Язык, языком, но похоже тебе важнее сейчас совсем другое, — чмокнув его в нос, игриво прошептала, теряя голос, она.

— Неужели так заметно это, даже без света? — шепча, он прижал губами её ушко. — Если я ничего не перепутал, то комната там. — А ну, кидай свою ложку, и поехали. — Эдик пробирался с ношей осторожно, стараясь ничего не задеть. — Ох! Кажется, мы пришли. Не торопливо опять осторожничая, уложив её на постель, он сбросил с себя лёгкую летнюю куртку и, сняв туфли, положил это в одно место, на рядом стоящее кресло. Расстёгивая брюки, обернулся к ней:

— Кого ж это так нужно было рассматривать во сне, что вас, мадам, электронными способами не разбудить, а?

Взяла и сказала правду. Всё равно ж не поверит.

— Кентавров… — погладила она его по спине, собирая под рукой, лёгкий белый свитерок. — Тебе не жарко?

— Есть немного. Но я страхуюсь. С чего тебя в сказки Эллады понесло, детский же период или в Грецию собралась?

— Раз смеёшься. Не скажу, — надула она губки.

А он обнимая её посмеивался:

— Тебе сказки Пушкина надо читать, а не про Персея с Медузой, один взгляд которой превращал человека в камень.

Люда тут же соорудила вопрос.

— Ты хорошо подкован. Кто ты?

— Просто прилично тренированная память, — выкрутился он.

— Не хочешь говорить, твоё право, — погладила она обеими руками его мощную грудь, нависшую над ней. — Мне их жаль. Они только ошибка высшего разума.

— Ты сейчас о ком?

— О получеловеке- полуконе…

— Хочешь, поиграем в это…

— Странно, я думала мне в постели будет удобнее, а сейчас почему-то кажется, что стены давят на меня и мне не хватает простора.

Его губы пощипали брови, потянули ресницы, воспламенили щёки. Люда замерла.

— Это темнота и малогабаритность комнаты тиснут на тебя, сейчас я поглажу и полюблю тебя тут, тут и вот здесь, — пробархотил своим изумительным голосом он. Губы вновь горячей волной покатили по телу, зажигая в каждой клеточки маленький пожар.

Это произвело неожиданный эффект и она заявила:

— У тебя ровное почти правильное лицо. Чистая кожа и короткая стрижка.

— Если ты будешь заниматься моим изучением, я натяну маску, — напрягся он.

— Извини, это случайно, мне приятно ласкать твоё лицо, проводить рукой по изгибу шеи и затылка.

— Опять…

— Не опять, не опять, — загорячилась она. — Эдик, мои пальцы после твоих ласк, как вата, я расслаблена до пуховой перины. Теперь мне не до вкусностей, что я для нас наготовила, — мурлыкала она, поглаживая его полулежащего на ней.

— Лежи, мурлыкай, я найду всё сам и принесу нам сюда на подносах. У тебя есть подносы? — уточнил он такой вопрос.

— Да…

— Значит, проблемы нет, — чмокнул он её в уголки губ.

Удивление подняло её над подушками.

— Но, как же ты там, в темноте, разберёшься?

Через минуту она почувствовала всю наивность своего вопроса.

— Почему в темноте, я найду выключатель и включу свет. Только не выходи на кухню. Клубника в холодильнике?

— Но я накрыла там стол… — сделала она попытку возразить.

— Ты хочешь поужинать голая, грея мои колени попой и кормя меня? Я против ничего не имею. Давай сделаем так. Жди моего сигнала…

Она закрыла глаза и нырнула в подушку. В памяти, как в кино… опять встал город шумеров, песчаный берег Суры, кое-где заросший травой, аж до воды и они, вдвоём, бегущие по берегу вверх. Вернее, что есть прыти, несётся она, а он догоняет. В руках её ветка спелой чёрной черёмухи. Она хитростью забрала её у него. Бег — это только игра. Не с её ростом, ногами и желанием, в конце концов, попасть пойманной птичкой в его руки. Поигрался и, конечно же, догнал. Валит в траву и они, целуясь, ловят эти сладкие вяжущие ягоды губами вместе и едят. Она пытается рассмотреть его лицо и опять не может. Черёмуха закрывает его. Почему он? Ведь он светлый не такой, как они и даже рыжеволосый… Может быть, как раз по этому, он и упал ягодкой на её сердце…

— Лю, поднимайся, — перевернул он её лицом вверх. — Как можно сопеть, уткнувшись в подушку. — Ты устала, я замучил тебя?

— Ты любишь спелые ягоды черёмухи?

— Никогда даже не ел…

— Я видела нас на берегу Суры. Мы ели черёмуху и целовались.

Он в удивлении таращил глаза. Если б горел свет, она б увидела это.

— Где это и что это?

— Это река под нашим городом, — объяснила Люда.

Он покачал головой.

— Никогда там не бывал…

Она осторожно, боясь не напугать его, продолжала:

— Мы рвали ягоды губами с одной ветки. Ты русый. Почти рыже-золотистый, но я не могла рассмотреть лица…

Только без испуга всё равно не обошлось.

— Ты всё-таки подсматривала за мной? — отпрянул он от неё.

— Наши голились, а ты носил маленькую шелковистую бородку… — поймав его за локоть, она не дала ему встать.

— Пусти. Я уйду, — потребовал он.

Она сложила свои ладони на его груди:

— Могу поклясться, я никогда не подсматривала за тобой и не рискну. Следить и ловить тоже не буду, а вот искать возьмусь непременно и завтра же.

Напряжение спало и она почувствовала это.

— Как? — рассмеялся он, поняв, что она не лжёт.

— Не скажу, это моя тайна, — заупрямилась она.

— Так вот на что тебе нужен был выходной…,- кинулся он в гадалки. — Мне жаль твоё время и ноги…

Она упрямо пообещала:

— Я найду тебя сама. Мне очень этого хочется.

Он вспылил.