Книга Против лома нет вампира, страница 69 – Галина Гончарова

— Стерррва, — прошипел вампир.

— Стерва, — согласился вдруг Мечислав. — Но она под моей защитой, как и Даниэль.

— Мне не нужна ничья защита, — окончательно сорвалась я с резьбы. — Мне нужна моя подруга!

На губах Дюшки расплылась отвратительная улыбка.

— Тебе нужна твоя подруга? Так выиграй ее!

— Я в азартные игры не играю, — отозвалась я. — Давай лучше сыграем в «Подожги вампира»? Обещаю хороший мраморный памятник. В виде обломанных козлиных рогов.

— А кто сказал, что я предлагаю азартные игры, — отозвался Андрэ. — Ты отказалась от его защиты. И ты выставила мне счет. Значит, ты должна подтвердить свое право. То есть — выиграть поединок. Или признать, что я волен в твоей жизни и смерти. Здесь, с нами, ты обязана отвечать за каждое свое слово. Мы не люди. И у нас другие мерки.

Кажется, я попалась. Но выбора у меня нет? Или есть?

— А что если я выиграю?

— Я исполню твое желание, — отозвался вампир. С такой самоуверенностью, что мне стало ясно — о победе и мечтать не стоит.

— Давай драться на бутылках со святой водой? — предложила я без особой надежды.

— Э, нет. Ты оскорбила меня и вызвала. Выбор оружия, как и выбор поединщика — за мной. Будете драться в круге, до смерти одного из вас. Ты изложишь ей правила, Мечислав?

— Изложу, — отозвался вампир.

Его лицо, когда он повернулся ко мне, было спокойной маской безразличия. Вежливая улыбка, надменный холод зеленых глаз. И где-то в глубине — обжигающая ярость.

— Ты понимаешь, на что напросилась!?

— Если бы понимала, меня бы здесь не было, — огрызнулась я. — Так какие правила!?

— Сейчас он выберет вампира, — начал излагать Мечислав. — Вам огородят достаточно большой круг осиновыми прутьями. Если кто-то выйдет за пределы круга — это мгновенная смерть. Даже одной ногой. Все освященные предметы придется оставить здесь. Все, что находится в круге — считается оружием. Но я готов поспорить, что там ничего не окажется. Андрэ не настолько глуп.

— Очень жаль.

Я немного подумала, потом уселась прямо на землю и начала стаскивать сапоги. Потом расстегнула пояс и стащила брюки. Двигаться в них будет куда как неудобнее. Ни ногу поднять, ни колено согнуть. Кожа… Красиво, выпендрежно, ужасно неудобно. Даже за время поездки они у меня так к заднице прилипли, что я боялась с ними просто срастись. Вампир наблюдал за мной, удивленно подняв брови. Я избавилась от штанов и с удовольствием ощутила дуновение ветерка на голых ногах. Теперь я стояла перед всем народом в трусиках — одно — название, капроновых колготках и шелковом полупрозрачном топе. И даже не сомневалась, что вид у меня на редкость дурацкий. Ну не умею я все это носить! Не топ-модель, а студентка биофака. На той же Катьке этот наряд смотрелся бы на редкость сексуально. Я же себе не льстила. Увидев меня в роли модели, удавится любой дизайнер. Хотя фигура у меня еще ничего. Какое-то утешение. Черт, какая чушь лезет в голову! Но вообще-то это моя голова! Чем хочу, тем и забиваю! Все равно оторвут на фиг!

— Ты хоть какое-нибудь боевое искусство знаешь? — безнадежно спросил Мечислав.

— Откуда?

— Откуда-нибудь.

— Увы. О моей неуклюжести легенды ходят. Я могу угробить кого угодно — только заговорив до смерти. Будете меня подбадривать аплодисментами?

— Это исключено.

— Почему? — не поняла я.

— Запрещено как-либо помогать бойцам. А положительные слова или даже эмоции — это тоже помощь.

— Обидно.

— Если бы ты молчала в тряпочку, тебе не было бы обидно, — отозвался Мечислав. — Это ведь твоя работа! Я хотел или договориться с Андрэ по-хорошему, или попросту разозлить его так, чтобы он вызвал меня на поединок. Потом оторвать ему голову — и нет проблем! А теперь ты обязана принять этот вызов.

Я не испугалась. Я просто не знала чего бояться. Дура-с.

— Кстати, а если я не хочу?

— Тогда тебя просто убьют. То есть не просто так, а медленно и мучительно. Или передадут Андрэ в полное его владение. Что лучше — решай сама. Я вынужден буду это сделать. Законы делают меня и сильнее и слабее. И я обязан подчиняться законам Совета.

— И шансов отвертеться, у меня нет? Вообще? Только поединок?

— Почему же. Ты можешь признать себя моей рабыней или донором крови…

— Размечтался.

— Это у тебя не получится. Разумеется. Для этого ты слишком горда. Но умирать из-за гордости — это глупо.

— Умирать вообще глупо.

Я чувствовала себя как во сне, когда все кажется веселым и легким. Даже злость глубоко в глазах вампира меня не пугала. Я ощущала ее на самом краешке восприятия, как пузырьки в шампанском — и мне это нравилось!

— Можно еще признать власть Андрэ над собой и молить его о прощении.

Я бы скорее удавилась.

— Не смешно. Это все выходы?

— Больше ничего не могу тебе предложить. Разве что победить.

— Очень мило. М-да, язык мне надо было оторвать еще в младенчестве. Ладно, с кем из этих лапушек мне предстоит драться?

Мечислав обернулся к Дюшке.

— Кто выходит на поле с твоей стороны?

Дюшка положил руку на плечо вампира, стоящего рядом с троном.

— Влад.

Я тихо свистнула. Ну и бычара! Выше меня на голову и шире в плечах раза в два. И все это за счет мышц. И с этим типом я должна справиться? Забавно!

— А ты меня высоко ценишь, Дюшка, — ляпнула я. — Знаешь, не будь ты козлом, мы могли бы и подружиться. Мне нравится, когда мужчины меня боятся.

— Мели, Емеля, — процедил Дюшка.

Двое вампиров уже огораживали для нас круг. Широкий. Пять на пять метров. Это хорошо. Будет куда отлетать. А летать мне предстоит много и часто, в этом я не сомневалась. Если только сразу шею не свернут. Вампиры осторожно, руками в перчатках, брали из большой корзины, тонко нарезанные осиновые прутья и втыкали в пол.

— Осина вредна для вампиров, даже если ее не втыкать внутрь?

— Да, — коротко ответил Мечислав.

Я сняла с шеи цепочку с крестом, сняла с запястий и щиколоток браслеты с крестиками и образками и отдала все это добро Даниэлю, предварительно завернув в шелковую кофту.

— Подержи, только осторожно. Потом отдашь мне.

Серые глаза смотрели на меня с отчаянием.

— Я не должен был брать тебя с собой! Не должен!

— Теперь поздняк метаться.

— Юля…

Я приподнялась на цыпочки и поцеловала вампира в щеку.

— Ты мне тоже нравишься, Даниэль. И учти, с тебя мой большой портрет. В полный рост, красками и в костюме девятнадцатого века.