Онлайн книга «Клыкастые страсти»
|
Я потрясла головой. – А кто его знает. И почему же? – Потому что другим способом мы размножаться не можем. – Что? Ничего не понимаю. У них что, поголовная стерильность и импотенция? Да вроде как нет. А что тогда? Что не фригидность – это точно. – Оборотни вполне могут заниматься сексом с людьми. И иногда у женщин даже появляются дети. Но это происходит намного реже, чем обычно. Допустим, если двое здоровых людей окажутся в одной постели, женщина может забеременеть за месяц-два. А с оборотнем ей на это действие потребуется не меньше пяти лет. – И так всегда? – Это средний срок. Кому-то везет в первый год, кто-то и за двадцать лет ничего не получает. – Паршиво. – Это мелочи. Понимаешь, у мужчин-оборотней есть хотя бы призрачный шанс оставить после себя потомство. Хотя дети оборотня могут и не унаследовать его способности. – Ага. А потом проявиться они могут? Например, прадед был оборотнем, детям и внукам повезло, а правнучка мехом обросла? – Могут. Такое случается. И плохо, если оборотнем оказывается женщина. – Это еще почему? – А вот потому. Женщины-оборотни не фригидны и не стерильны. Но об абортах им беспокоиться, увы, не надо. Ты же биолог, знаешь, как проходит беременность. – Знаю. И? – Мы не можем не перекидываться в полнолуние. Мы же оборотни. Мы сдерживаемся, сколько можем, но три ночи подряд луна берет вверх – и мы становимся зверями и по облику, и по содержанию. Положим, это я и так знала. – И что? – А когда женщина перекидывается, она теряет ребенка, – спокойно закончила Таня. – Не сразу, первые месяцы проходят нормально, но как раз с пятого месяца и начинаются выкидыши. – Паршиво! – А ты не знала? – Откуда бы, – огрызнулась я на Лешку. – Знала бы – не спрашивала бы, ясно? – Понятно. – И сегодня одна из ваших девочек… – Да. Настя – одна из старейших лисиц стаи. Ей уже за сорок лет. – А сегодня полнолуние, – вставил Леша. – И она беременна, – добавил Валентин. – М-да. Больше я ничего не сказала. И надо бы оборотням проблем, да больше некуда. Бедная Настя. Почему-то я очень живо представила себе этот кошмар. Каково? Беременеть, носить ребенка – и знать, что ты его все равно потеряешь! Все равно. Но зачем тогда себя так мучить? Не проще ли было бы сделать аборт или поставить спираль? Этот вопрос я и задала. Вслух. – Потому что я хочу ребенка. Больше всего на свете. Голос, произнесший эти слова, был мне незнаком. Я подняла глаза (а вы как хотите? Вечером в лесу хочешь или нет, а под ноги гляди, или носом землю пропашешь за милую душу. Сила силой, а коряги еще никто не отменял) и огляделась. Ой, мамочки! Ну не дура ли я?! За размышлениями и не заметила, как мы вышли на большую поляну. На поляне стояли люди. Рядами, кругами, группками… Казалось, что их много, но я знала, что в нашем городе всего сорок пять лис. Отдельно стояли Славка с Кларой. Рядом с ними находился только один здоровущий оборотень. По моим скромным прикидкам, он мог сделать пельмени даже из Шварценеггера. А уж медведя завалить – так и вовсе одной левой. Со мной заговорила высокая симпатичная женщина в старых синих джинсах и футболке. Темные волосы, растрепанные по плечам, острые, какие-то птичьи черты лица, яркие голубые глаза, худощавая фигура, на которой отчетливо выделяется живот… – Анастасия? – Да. А ты – Юля? – Да. Прости, мне жаль, что ты услышала. Я не хотела тебя обидеть, я просто не представляла, что мы уже пришли. – А если бы я не слышала, можно было бы говорить? – Да, – я спокойно выдержала возмущенный взгляд лисицы. Виноватой я себя не чувствовала. – Я не знала, поэтому считаю любые вопросы с моей стороны вполне нормальными. – Ах, нормальными?! – завелась Анастасия. – Нормальными? Нормально, когда теряешь ребенка? Когда осознаешь, что в тебе зреет новая жизнь, чувствуешь ее, радуешься каждому моменту – и понимаешь, что не сможешь доносить ребенка. Никогда не сможешь! Потому что ты пустоцвет! И все напрасно. И раз за разом, надежда за надеждой… и каждый раз рвет тебя на части! Это нормально?! Она шагнула ко мне еще ближе. – Прекрати истерику! – рыкнул Валентин, но опоздал. Настя резко схватила меня за руку и дернула на себя. Что она хотела сделать, что бы сделала я в ответ, как бы поступил Валентин – все осталось неизвестным. Потому что стоило ей коснуться моей кожи, как между нами волной поднялась сила. Это было почти как с Кларой, только ярче, резче, острее… Меня подхватило и понесло. Сила выплеснулась наружу, и Настя захлебнулась ей, как неопытный купальщик – морской водой. А я держалась на гребне волны. Сила подхватила меня и понесла. Сейчас я видела. Не просто смотрела на окружающих меня оборотней, но и видела, что они из себя представляют, видела связывающие стаю прочные нити, видела разноцветное сияние аур и контуры их зверей, готовых проявиться. И было так интересно… Ближе всего ко мне стояла Анастасия. И она же была интереснее всех. Беременность, которая вовсе не красила ее в человеческом облике, обернулась внезапно яркой вспышкой в ее ауре. Голубой, белый, золотой тона. Яркое сияние вокруг живота. И – любовь, смешанная с отчаянием так, что неизвестно, чего там было больше. Она не просто хотела ребенка. Она мечтала, любила, жила этим ребенком. Ребенком? Я пригляделась внимательнее. Ой ли… В районе живота Насти виднелись два световых пятна. Я ничего не понимала в аурах, но отличить одну от двух все-таки сумела. Детей было двое. И они были вполне разумны. Именно в эту минуту я стала яростной противницей абортов. Какой дурак сказал, что это просто сгустки клеток?! Сгустки клеток – это тромбы, это опухоли, узелки, но не дети. Даже сейчас это были две личности. Они думали, чувствовали, они… боялись… Я видела и понимала это абсолютно отчетливо. Как таблицу умножения. Им было… Это было двойственное ощущение. Им было тепло и уютно, они знали, что любят и уже сейчас любимы и желанны, что дороже, чем они, для их матери никого нет. И в то же время они чувствовали ее страх и боялись. И ощущали, что что-то идет не так. Неправильно. И от этого им тоже было больно и страшно. И мне стало их жалко. Неужели им надо умереть? |