Онлайн книга «Дети тумана»
|
– Что он, в самом деле бомбой в подполковника? – шепнул Платон. – Этот может. – Как бы он в нас чем из окна не засветил, право слово. Будут кишки на ветках колыхаться… – Да ну, что ты. – Больно парень характерный, – сказал Платон. – Такой шарахнет. Ну да, раз сам мириться следом побежал… Ваше благородие? – Ну? – Непохож он на купленного. Такие если в драку, то уж за правду. Только вот неладно получается. С одной стороны – есть за ним какая-то правда, прикинем. А с другой – как же насчет священной особы государя императора, коей мы присягу ставили? – Господи, да не знаю я! – сказал в сердцах Сабуров. Показался Воропаев с дорогим охотничьим ружьем. Они повернулись было к лошадям, но Воропаев показал: – Вот сюда, господа. Нам лесом. Они обошли дом, оскользаясь на сочных лопухах, спустились по косогору и двинулись лесом без дороги. Сабуров, глядя в затылок впереди шагавшему Воропаеву, рассказывал в подробностях, как все обстояло на рассвете, как сдуру принял страшную смерть великий любитель устава и порядка ротмистр Крестовский со присными. – Каждому воздается по делам его, – сухо сказал Воропаев, не оборачиваясь. – Зверь. Там с ним не было такого кряжистого в партикулярном? – Смирнов? – Знакомство свели? – Увы, – сказал Сабуров. – Значит, обкладывают… Ну да посмотрим. Вот, господа. Деревья кончились, и начиналось болото – огромное, даже на вид цепкое и глубокое. И саженях в трех от краешка сухой твердой земли из бурой жижи торчало, возвышалось нечто странное – словно бы верхняя половина глубоко ушедшего в болото огромного шара, и по широкой змеистой трещине видно, что шар внутри пуст. Полное сходство с зажигательной бомбой, что была наполнена горючей смесью, а потом смесь выгорела, разорвав при этом бомбу – иначе почему невиданный шар густо покрыт копотью, окалиной и гарью? Только там, где края трещины вывернуло наружу, виден естественный, сизо-стальной цвет шара. Поручик огляделся, ища камень. Не усмотрев такового, направил туда кольт и потянул спуск. Пуля срикошетила с лязгом и звоном, как от первосортной броневой плиты, взбила в болоте фонтанчик бурой жижи. – Бомба, право слово, – сказал Платон. – Только это ж какую нужно пушку – оно сажени три шириной, поди… Такой пушки и на свете-то нет, царь-пушка и то не сдюжит. – Вот именно, у нас нет, – сказал Воропаев. – А на Луне или на Марсе, вполне вероятно, отыщется. – Эт-то как это? – У казака отвалилась челюсть. – Вам, господин поручик, не доводилось читывать роман француза Верна «Из пушки на Луну»? – Доводилось, представьте, – сказал Сабуров. – Давал читать поручик Кессель. Он из конной артиллерии, знаете ли, так что сочинение это читал в целях профессионального любопытства. И мне давал. Лихо завернул француз, ничего не скажешь. Однако это ведь фантазия романиста… – А то, что вы видите перед собой – тоже фантазия? – Но как же это? – Как же это? – повторил за Сабуровым и Платон. – Ваше благородие, неужто можно с Луны на нас бомбою? – А вот выходит, что можно, – сказал Сабуров в совершенном расстройстве чувств. – Как ни крути, а получается, что можно. Вот она, бомба. Бомба действительно торчала совсем рядом, и до нее при желании легко было добросить камнем. Она убеждала без всяких слов. Очень уж основательная была вещь. Нет на нашей грешной земле такой пушки и таких ядер… – Я не спал ночью, когда она упала, – сказал Воропаев. – Я… м-м… занимался делами, вдруг – вспышка, свист, грохот, деревья зашатало… – Мартьян болтал про огненного змея, – вспомнил Платон. – Вот он, змей… Все легко складывалось одно к одному, как собираемый умелыми руками ружейный затвор – огненный змей, чудовищных размеров бомба, невиданное чудо-юдо, французский роман; все сидело по мерке, как сшитый на заказ мундир… – Я бы этим, на Луне, руки-ноги поотрывал вместе с неудобосказуемым, – мрачно заявил Платон. – Вроде как если бы я соседу гадюку в горшке во двор забросил. Суки поднебесные… – А если это и есть лунный житель, господа? – звенящим от возбуждения голосом сказал Воропаев. – Наделенный разумом? Они ошарашенно молчали. – Никак невозможно, барин, – сказал Платон. – Что же он, стерва, жрет всех подряд, какой уж тут разум? – Резонно, – сказал Воропаев. – Лунную псину какую-нибудь засунули ради научного опыта… – Я вот доберусь, такой ему научный опыт устрою – кишки по кустам… – Ты доберись сначала, – хмуро сказал Сабуров, и Платон увял. – К ночи утонет, – сказал Воропаев. – Вот, даже заметно, как погружается. И никак его потом не выволочь будет, такую махину. – И нечего выволакивать, – махнул рукой Платон. – Вот что, господин Воропаев, – начал Сабуров. Он не привык к дипломатии, и потому слова подыскивались с трудом. – Я вот что подумал… Тварь эту вы не видели, а мы наблюдали. Тут все не по-суворовски – и пуля дура, и штык вовсе бесполезен. Не даст подойти, сгребет… – Что же вы предлагаете? – Поскольку господина Гартмана вы, как бы деликатнее… использовав бомбу… я и решил, что в места эти вы, быть может, укрылись приготовить схожий снаряд… Что вы ночью-то мастерили, а? И по глазам напрягшегося в раздумье Воропаева Сабуров обостренным чутьем ухватил: есть бомба в наличии, есть! – Я, признаться, не подумал, поручик… – Нигилист колебался. – Это вещь, которая, некоторым образом, принадлежит не мне одному… Которую я дал слово товарищам моим изготовить в расчете на конкретный и скорый случай… И против чести организации нашей будет, если… – А против совести твоей? – Сабуров развернулся к нему круто. – А насчет того народа, который эта тварь в клочки порвет, насчет него как? Россия, народ – не ты рассусоливал? Мы где, в Китае сейчас? Не русский народ оно в пасть пихает? – Господи! – Платон бухнулся на колени и отбил поклон. – Ведь барин дело требует! – Встаньте, что вы, – бормотал Воропаев, неловко пытаясь его поднять, но урядник подгибал ноги, не давался: – Христом богом прошу – дай бомбу! Турок ты, что ли? Не дашь – весь дом перерою, а найду, сам кину! – Хотите, и я рядом встану? – хмуро спросил Сабуров, чуя, какое внутреннее борение происходит в этом человеке, и пытаясь это борение усугубить в нужную сторону. – Сроду бы не встал, а вот приходится… – Господа, господа! – Воропаев покраснел, на глаза даже навернулись слезы. – Что же вы на колени, господа… ну согласен я! |