Книга Страхи мудреца. Книга 1, страница 120 – Патрик Ротфусс

Он гневно зыркнул глазами.

— Да вы знаете, сколько мне стоила эта бумага?

Он сердито указал на портфель, где лежали исписанные листы.

Квоут сначала тупо смотрел на него, потом расхохотался — он сообразил, в чем дело.

— Да нет, вы не поняли! Я бросил писать через пару дней. И исписал всего несколько страниц. И того не будет.

Гнев Хрониста остыл, он выглядел сконфуженным.

— А-а!

— Нет, вы и в самом деле ведете себя как уязвленный любовник! — усмехнулся Квоут. — Боже милостивый, да успокойтесь вы! Моя история вполне девственна. Ваши руки коснутся ее первыми.

Он покачал головой.

— Записывать историю — это совсем не то, что ее рассказывать. Похоже, мне это не дается. Все выходило наперекосяк.

— Я бы с удовольствием взглянул на то, что вы написали, — сказал Хронист, откидываясь на спинку стула. — Даже если там всего несколько страниц.

— Да, это давно было, — сказал Квоут. — Я даже и не знаю, куда они делись-то, страницы эти.

— Они у тебя в комнате, Реши! — радостно напомнил Баст. — На столе лежат.

Квоут тяжело вздохнул.

— Баст, я просто пытался быть вежливым. По правде говоря, в них нет ничего такого, что бы стоило показывать людям. Если бы я написал что-нибудь, что стоило читать, я бы писать не бросил.

Он ушел на кухню, и из кладовки послышалась приглушенная деловитая возня.

— Неплохая попытка, — вполголоса сказал Баст. — Но это дохлый номер. Я уже пробовал.

— Не учи ученого! — буркнул Хронист. — Уж я-то знаю, как вытянуть из человека его историю.

С кухни донесся грохот, плеск воды, звук захлопнувшейся двери.

Хронист взглянул на Баста.

— Быть может, тебе следует ему помочь?

Баст пожал плечами и поудобнее устроился на стуле.

Через некоторое время Квоут вернулся с кухни с разделочной доской и миской свежевымытых овощей.

— Боюсь, я все-таки не понимаю, — сказал Хронист. — Откуда взялись два письменных отчета, если вы не писали ничего сами и не беседовали с историками?

— А я смотрю, вы никогда не судились, верно? — усмехнулся Квоут. — Суды Содружества всегда ведут очень подробные записи, а церковь — тем более. Так что если вам так уж нужны подробности, можете порыться в их протоколах и книгах записей, соответственно.

— Может, и так, — сказал Хронист. — Однако же ваш рассказ о суде…

— Выйдет ужасно нудно, — сказал Квоут. Он закончил чистить морковку и принялся ее резать. — Бесконечные официозные речи да цитаты из «Книги о Пути». Там было скучно, и рассказывать об этом скучно.

Он смахнул нарезанную морковку с доски в миску.

— К тому же мы, пожалуй, и так слишком надолго застряли в Университете, — сказал он. — Нам потребуется время на остальное. На то, чего никто не видел и не слышал.

— Реши, нет! — возопил Баст, вскинувшись на стуле. Он, скривившись, указал пальцем на стойку. — Это свекла?!

Квоут взглянул на темно-красный корнеплод на доске, как будто никак не ожидал увидеть его здесь.

— Реши, не клади в суп свеклу! — взмолился Баст. — Такая гадость!

— Многие любят свеклу, Баст, — возразил Квоут. — К тому же она очень полезная. Способствует кроветворению.

— Ненавижу свеклу! — жалобно сказал Баст.

— Ну, — спокойно возразил Квоут, — раз уж суп варю я, мне и решать, что в него класть!

Баст встал на ноги и угрюмо подошел к стойке.

— Ладно, давай я сам! — сердито сказал он, жестом прогоняя Квоута от стойки. — А ты сходи принеси колбасы и один из тех сыров с прожилками.

Он подтолкнул Квоута к лестнице, ведущей в погреб, и, бурча, ворвался на кухню. Вскоре оттуда послышались лязг и грохот.

Квоут взглянул на Хрониста и широко, лениво улыбнулся.

* * *

В «Путеводный камень» потянулись посетители. Они приходили по двое, по трое. От них несло потом, лошадьми и свежескошенной пшеницей. Они хохотали, болтали и сорили мякиной на чистые деревянные полы.

Хронист взялся за работу. Люди садились рядом с ним, подавшись вперед, иногда бурно жестикулируя, иногда беседуя не спеша, с расстановкой. Лицо писца оставалось бесстрастным, перо бегало по бумаге, временами ныряя в чернильницу.

Баст и человек, называвший себя Коутом, трудились вместе, дружно и слаженно. Они подавали суп с хлебом. Яблоки, сыр и колбасу. Пиво, эль, свежую воду из колодца в саду. Для желающих имелась жареная баранина и теплые пирожки с яблоками.

Мужчины и женщины улыбались и отдыхали, радуясь возможности вытянуть ноги и посидеть в холодке. Трактир полнился негромким гулом разговоров. Люди судачили с соседями, которых знали всю жизнь. Обменивались привычными колкостями, мягкими и безобидными, как масло, друзья препирались из-за того, чья теперь очередь угощать пивом.

Однако, несмотря на все это, в трактире присутствовало напряжение. Чужак этого бы даже не заметил, но оно присутствовало, темное и молчаливое, как подземная жила. Никто не говорил о налогах, об армии, о том, что в городке стали запирать двери по ночам. Никто не говорил о том, что случилось в трактире накануне вечером. Никто не смотрел на пятно свежевыскобленного пола, где не осталось никаких следов крови.

Звучали лишь шутки да байки. Молодуха чмокнула своего муженька, прочие присутствующие одобрительно засвистели и заулюлюкали. Старина Бентон ухитрился приподнять своей клюкой подол вдовы Криль, та отвесила ему оплеуху, старик захихикал. Две девчушки, визжа и хохоча, играли в салочки между столов, взрослые смотрели на них и тепло улыбались. Это отчасти помогало. Это было все, что можно было сделать.

* * *

Трактирная дверь с грохотом распахнулась. Вошли Старый Коб, Грейм и Джейк, заслонив спинами яркий полуденный свет.

— Привет, Коут! — поздоровался Старый Коб, окинув взглядом кучку людей, рассеянных по залу. — Ну и народищу у тебя сегодня!

— Это ты еще самую толпу не застал, — ответил Баст. — Народу было — только успевай поворачиваться!

— А для нас, опоздавших, что-нибудь найдется? — спросил Грейм, опускаясь на табурет.

Не успел он получить ответ, как мужик с массивными бычьими плечами брякнул на стойку пустую тарелку и аккуратно положил рядом вилку.

— Пирожок, сука, хорош! — пробасил он.

— Не бранись, Элиас! — пронзительным голосом сказала стоявшая рядом тощая остролицая тетка. — Опять ты ругаешься без повода!

— Да ладно, лапушка, не переживай, — сказал здоровяк. — Суко — это ж сорт яблок такой, не?

Он ухмыльнулся соседям, сидящим вокруг стойки.