Книга Страхи мудреца. Книга 2, страница 129 – Патрик Ротфусс

Аллег приподнял воображаемую шляпу.

— Спасибо! Нам повезло его стырить пару дней назад, когда мы проезжали через Левиншир. Как обходилась с тобой дорога в последнее время?

Я потянулся и вздохнул.

— Недурно для одинокого менестреля.

Я пожал плечами.

— Я пользуюсь любым удобным случаем. Одиночке приходится быть осторожным.

Аллег кивнул с понимающим видом.

— Чем нас больше, тем безопаснее! — согласился он, потом кивнул на мою лютню: — Сделай милость, сыграй что-нибудь, пока Анна готовит нам ужин!

— Да пожалуйста! — сказал я, ставя кружку на землю. — А что вам сыграть?

— «Беги из города, лудильщик» знаешь?

— Эту-то? Скажешь тоже!

Я достал из футляра лютню и заиграл. К тому времени, как я дошел до припева, все присутствующие бросили свои дела и стали слушать. Даже Отто показался из-за деревьев: он бросил свой пост и подошел поближе к костру.

Когда я закончил играть, все разразились восторженными аплодисментами.

— Вижу, умеешь! — рассмеялся Аллег. Потом он призадумался и потер губы пальцем. — А не хочешь ли ты ненадолго присоединиться к нам? — спросил он, поразмыслив. — Еще один музыкант нам бы не помешал!

Я призадумался.

— А вы куда движетесь?

— На восток.

— Мне в Северен надо, — сказал я.

Аллег пожал плечами.

— Можем и в Северен, — сказал он. — Если ты не против дать крюка.

— Я так давно не был среди своих… — признался я, окинув взглядом привычные фигуры вокруг костра.

— Один — нехорошее число для эдема руэ, когда ты в дороге, — многозначительно сказал Аллег, поглаживая черную бороду.

Я вздохнул.

— Спроси меня об этом еще раз, утром.

Он хлопнул меня по колену и ухмыльнулся.

— Хорошо! Значит, у нас есть целая ночь, чтобы тебя убедить!

Я убрал лютню и удалился, сославшись на зов природы. Вернувшись, я опустился на колени рядом с Анной, сидевшей возле костра.

— Что вы нам готовите, матушка?

— Похлебку, — отрывисто бросила она.

Я улыбнулся.

— А с чем?

Анна сощурилась.

— С бараниной! — сказала она, как бы говоря: только попробуй возразить!

— Ох, давненько я баранины не ел, матушка! Можно попробовать?

— Обождешь, как и все прочие, — отрезала она.

— Ну, чуть-чуть-то можно? — взмолился я, одарив ее самой своей обаятельной улыбкой.

Старуха набрала было воздуху, потом с шумом выдохнула.

— Ладно, — буркнула она. — Но смотри, если живот скрутит, я буду не виновата!

Я рассмеялся.

— Да, матушка, вы будете не виноваты.

Я потянулся за длинным деревянным половником, зачерпнул, подул, попробовал.

— Ох, матушка! — воскликнул я. — Я целый год ничего вкуснее не пробовал!

— Хм, — сказала она, с подозрением вглядываясь в меня.

— Честное слово, матушка! — искренне сказал я. — Как по мне, тот, кому не понравится эта чудная похлебка, он и не руэ вовсе!

Анна повернулась и снова принялась мешать похлебку. Меня она взмахом руки прогнала прочь, однако выражение ее лица смягчилось.

Я подошел к бочонку с элем, чтобы налить себе еще стаканчик, и вернулся на свой пенек. Гаскин подался ко мне.

— Ты сыграл нам песню. Может, ты и сам не прочь что-нибудь послушать?

— Как насчет «Ловкого флейтиста»? — спросил я.

Он нахмурил лоб.

— Не помню такой песни.

— Ну, про хитрого руэ, который одурачил мужика.

Гаскин покачал головой.

— Боюсь, что не знаю.

Я наклонился за лютней.

— Дай спою! Такую песню нам всем надо знать.

— Выбери что-нибудь другое! — запротестовал Ларен. — Дай я что-нибудь сыграю. Ты же нам уже играл сегодня.

Я улыбнулся ему.

— Я и забыл, что ты флейтист. Тебе понравится! — заверил я его. — Там тоже про флейтиста. К тому же вы будете кормить мое брюхо, а я накормлю ваши уши!

И прежде, чем они успели возразить что-нибудь еще, я заиграл, легко и проворно.

Они хохотали не умолкая. С самого начала, где флейтист убивает мужика, и до самого конца, где он соблазняет жену и дочку убитого. Последние две строчки, в которых селяне убивают флейтиста, я опустил.

Когда я допел, Ларен утер глаза.

— Ха! Да, Квоут, ты прав. Такую песню надо знать. К тому же…

Он бросил взгляд на Киту, сидевшую у костра напротив.

— К тому же эта песня честная. Бабы и впрямь не могут устоять перед флейтистом!

Кита насмешливо фыркнула и закатила глаза.

Мы болтали о том о сем, пока Анна не объявила, что похлебка готова. Все накинулись на еду, прерываясь только затем, чтобы похвалить стряпню.

— Нет, Анна, признайся, — спросил Аллег, умяв вторую миску, — ты ведь прихватила тайком малость перчику, когда мы были в Левиншире?

Анна самодовольно усмехнулась.

— У всех у нас свои секреты, дорогуша, — сказала она. — Не дави на даму.

Я спросил у Аллега:

— А как у вас дела идут в последнее время?

— Недурно! — ответил он с набитым ртом. — Вот три дня тому назад, в Левиншире, все прошло как нельзя лучше.

Он подмигнул.

— Потом сам увидишь.

— Рад это слышать!

— На самом деле, — он заговорщицки подался вперед, — все идет настолько хорошо, что я чувствую в себе прилив неслыханной щедрости. Я готов тебе предложить все, что угодно! Вообще все! Проси что хочешь, и оно твое.

Он подался еще ближе и театральным шепотом произнес:

— Я хочу, чтобы ты знал: это беззастенчивая попытка тебя подкупить, чтобы ты остался с нами. Твой чудный голос поможет нам набить кошелек!

— Не говоря уже о песнях, которым он может нас научить! — вставил Гаскин.

Аллег делано нахмурился.

— Эй, парень, не помогай ему торговаться! У меня такое чувство, что нам и без того нелегко придется.

Я немного поразмыслил.

— Пожалуй, я мог бы и остаться…

Я не договорил и умолк.

Аллег понимающе улыбнулся:

— Но?..

— Но я потребую три вещи.

— Хм, три вещи? — он смерил меня взглядом. — Прямо как в сказке!