Книга Замок Броуди, страница 127 – Арчибальд Кронин

— О чем это вы тут шумите? Надеюсь, он не обижал тебя, курочка?

При появлении Нэнси в кухне Несси стало как-то не по себе, и, сначала побледнев, она теперь густо покраснела и лицом, и шеей. Она ответила тихо и с замешательством:

— О, нет. Ничего… ничего такого не было.

— Рада это слышать. А то горланит так, что оглохнуть можно. У меня до сих пор еще в ушах звенит!

Она неодобрительно оглядела их и собиралась уже уйти, когда Броуди, косясь на Нэнси, заговорил с деланной беззаботностью:

— Если ты кончила обедать, Несси, беги на улицу и подожди меня там. Я сию минуту выйду, и мы пойдем вместе.

Когда девочка встала, собрала свои вещи и молча, с натянутым видом вышла, он повернулся, все еще не поднимая головы, исподлобья посмотрел на Нэнси сосредоточенно-страстным взглядом и сказал:

— Посиди со мной минутку, Нэнси. Я тебя совсем не видел сегодня за обедом. Не надо сердиться за то, что я пошумел. Тебе пора бы уже знать мои повадки. Я просто на минуту забылся.

Когда Нэнси неохотно села на стул, с которого только что встала Несси, он посмотрел на нее с удовлетворением собственника, точно вбирая ее всю в себя взглядом, и взгляд этот яснее слов говорил, как она стала нужна ему. Так давно в его доме не было молодой и цветущей женщины, и его так сильно тяготила близость старого бесполезного тела жены, что теперь это крепкое, молодое, беленькое создание вошло в его кровь, как жестокая лихорадка, и, удовлетворяя его бешеные, так долго сдерживаемые желания, почти поработило его.

— Ты не приготовила мне сегодня пудинга, Нэнси, — продолжал он, неуклюже беря ее руку в свою огромную лапу, — так не дашь ли ты человеку что-нибудь взамен, ну, хотя бы один поцелуй? Тебя от этого не убудет, а мне твой поцелуй слаще любого блюда, которое ты можешь сготовить.

— Ох, Броуди, вечно у вас одно на уме, — отвечала она, тряхнув головой. — Неужели вы не можете для разнообразия поговорить о чем-нибудь другом? Не забывайте, что вы здоровенный мужчина, а я только слабая девушка, которую этакому легко извести.

Но в ее укоризненных словах был оттенок игривости, который побудил Броуди крепче сжать ее пальцы и сказать:

— Ты извини, если я с тобой был груб, девочка. Я этого не хотел. Придвинься ко мне поближе. Сядь сюда!

— Что! — взвизгнула она. — Среди бела дня? С ума ты сошел, Броуди? И это после такой ночи, как сегодня! Ах, ты большой обжора! Да ты меня в тень обратишь! Нет, нет, тебе не удастся извести меня, как ты извел ту, другую.

Она мало походила на тень, толстощекая, крепко сбитая, еще располневшая за эти полгода праздной и сытой жизни.

Прекрасно сознавая свою власть над ним, она чувствовала, что Броуди уже утратил для нее свое первоначальное обаяние, что та непонятная сила, которая привлекла ее к нему, истощена пьянством и ее ласками. К тому же у него не хватало денег на удовлетворение всех ее прихотей, он был стар, угрюм и был ей не пара. С чувством, похожим на тайное презрение, она сказала медленно, словно взвешивая каждое слово:

— Я могла бы, впрочем, тебя поцеловать. Могла бы, понимаешь? Но что ты мне дашь за это?

— Разве я мало еще дал тебе, женщина? — отвечал он хмуро. — Я взял тебя в дом, ты ешь то же, что и я, и я продал немало вещей, чтобы потакать твоим прихотям. Не требуй невозможного, Нэнси.

— Послушать тебя, так можно подумать, что ты подарил мне целое состояние! — воскликнула она легким тоном. — Что же, я не стою этого, по-твоему? Но я не прошу тебя продавать больше ни булавок, ни цепочек, ни картин. Мне нужно только несколько шиллингов на карманные расходы, чтобы я могла завтра сходить в гости к моей тетушке Энни в Овертон. Дай мне пять шиллингов, и я тебя поцелую.

Он недовольно выпятил нижнюю губу.

— Ты опять уходишь завтра? Вечно ты уходишь и оставляешь меня одного. Когда ты вернешься?

— Вы, кажется, не прочь бы привязать меня к ножке стола! Я вам не рабыня. Я только экономка здесь.

«Вот тебе!» — подумала она, сделав этот дерзкий намек на то, что он до сих пор не выразил намерения жениться на ней.

— Не на всю же ночь я уйду! Вернусь часов в десять. Дай мне две полукроны, и, если ты будешь вести себя как следует, я, может быть, буду даже ласковее с тобой, чем ты того заслуживаешь.

Понукаемый ее настойчивым взглядом, Броуди сунул руку в карман и нащупал не горсть соверенов, как бывало, а несколько мелких монет, из которых он выбрал столько, сколько требовала Нэнси.

— Ну вот, получай, — сказал он, отдавая ей деньги. — Ты знаешь, что, как ни трудно мне сейчас, я ни в чем тебе не могу отказать.

Она вскочила, торжествующе вертя в руках монеты, и готова была уже убежать с ними, но он, тоже встав, ухватил ее за плечо.

— А как же уговор? Забыла? Или ты совсем меня не любишь?

Она тотчас приняла серьезный вид, подняла к нему лицо и, широко открыв глаза, с притворным простодушием прошептала:

— Конечно, люблю. Ты думаешь, я была бы здесь, если бы тебя не любила! Выбрось из головы такие глупые мысли! Ты бы еще выдумал, будто я собираюсь сбежать от тебя!

— Нет, этого я бы не допустил, — возразил он, с бешеной страстью притягивая ее к себе.

Прижимая ее небольшое, покорное тело к своему, он чувствовал, что в ней — утоление мук его раненой гордости, забвение всех унижений. А Нэнси, отвернув лицо от его груди, думала о том, как смешна его доверчивая влюбленность, как ей хочется кого-нибудь помоложе, не столь необузданного, не столь ненасытного, и такого, который захочет на ней жениться.

— Женщина, и что это есть в тебе такое, от чего у меня сердце готово выскочить из груди, когда я тебя обнимаю? — сказал он хрипло, держа ее в объятиях. — Мне тогда уже ничего не нужно, кроме тебя. И хочется, чтобы это продолжалось вечно.

Слабая усмешка пробежала по скрытому от его глаз лицу Нэнси, и она отозвалась:

— А почему бы этому и не продолжаться? Разве я уже начинаю тебе надоедать?

— И что ты только говоришь! Ты мне милее, чем когда-либо. — И, помолчав, он добавил:

— Ведь ты не только ради денег, Нэнси?..

Нэнси сделала негодующую мину и, воспользовавшись случаем, выскользнула из его рук.

— Как вы можете говорить такие вещи! Придет же в голову! Если вы не перестанете, я сию же минуту швырну вам их обратно!..

— Нет, нет, — перебил он торопливо, — я ведь это не в укор, а так… Бери их на здоровье, а в субботу я тебе принесу какой-нибудь подарок.

По субботам он получал жалованье за неделю. И собственные слова напомнили ему вдруг о его подчиненном положении, о перемене в его судьбе. Лицо его снова омрачилось, сразу постарело, и он сказал, потупив глаза:

— Ну, надо идти. Несси меня дожидается.

Вдруг новая мысль мелькнула у него: