Книга Звезды смотрят вниз, страница 71 – Арчибальд Кронин

По залу пронёсся шёпот, глубокий вздох облегчения. Когда судья встал, поднялся грохот стульев, взволнованное жужжание голосов. Двойные двери в глубине распахнулись, и зал быстро пустел. Когда Баррас и Артур вышли на ступени подъезда, полковник Гэскойн и другие пробрались к ним с поздравлениями. Прокричали даже негромкое «ура». Вокруг Барраса толпилось всё больше людей, жаждавших пожать ему руку. А Баррас стоял на верхней ступеньке (немного впереди Артура, все ещё мертвенно-бледного), без шляпы, слегка покраснев, выпрямив плечи. Он, казалось, не торопился скрыться от лучей света славы. Он оглядывался направо и налево и победоносно, с выражением реабилитированной добродетели, охотно пожимал каждую протянутую ему руку. Его волнение словно передалось ожидавшей снаружи толпе. Снова загремело «ура», потом в третий раз, всё громче и громче. Глубоко удовлетворённый, Баррас стал медленно спускаться по ступеням, все ещё с непокрытой головой, а за ним — Гэскойн, Линтон Роско, Бэннерман, Армстронг, Дженнингс и позади всех Артур.

Толпа почтительно расступилась перед группой столь видных людей. Баррас впереди всех зашагал через улицу; высоко подняв голову, он жадно высматривал в толпе знакомые лица, ловил льстивые приветствия, важно бросал тому или другому какое-нибудь замечание, чувствуя, что теперь настроение толпы изменилось в его пользу, в пользу человека, вышедшего из зала суда без единого пятна на репутации, человека, не замаранного грязью, которой его забрасывали; в ушах его ещё звучали последние слова судьи о «подлинно-геройских усилиях спасти погребённых в шахте».

Возвращение в «Холм» превратилось в нечто вроде триумфального шествия.

Между тем в зале суда Дэвид не двигался с места, прислушиваясь к крикам «ура», к тяжёлому топоту ног снаружи и тупо разглядывая запотевшие стены, мух, жужжавших на грязных оконных стёклах.

Но постепенно к нему возвращалось присутствие духа. Что пользы отчаиваться? Этим горю не поможешь.

Чьё-то прикосновение к его плечу заставило Дэвида медленно обернуться. Подле него в опустевшем зале стоял Гарри Нэджент.

Он сказал ласково:

— Ну, вот и кончилось всё.

— Да.

Внимательно всматриваясь в безучастное лицо Дэвида, Нэджент присел рядом с ним.

— Неужели вы ожидали чего-нибудь другого?

— Да. — Дэвид, видимо, серьёзно обдумывал то, что хотел сказать. — Да, я от суда ожидал справедливости. Я знаю, что Баррас заслуживает осуждения. Его следовало наказать. А вместо этого его восхваляют, кричат — «ура» и отпускают домой.

— Не принимайте этого так близко к сердцу.

— Не во мне тут дело. Я-то что? Со мной ничего не случилось. Но другие…

Лёгкая улыбка скользнула по губам Нэджента. Улыбка самая дружеская. За время следствия и суда он много наблюдал Дэвида и очень его полюбил.

— Мы не так уж мало сделали, — размышлял он вслух. — Теперь мы можем заставить министерство горной промышленности заняться вопросом о заброшенных, залитых водой копях. Мы много лет выжидали удобного случая. Ведь это — главное. Способны вы именно так посмотреть на всё это дело?

Дэвид поднял голову, упрямо борясь с ощущением внутренней опустошённости, с горечью поражения.

— Да, способен, — пробормотал он.

Выражение его глаз внезапно нарушило ясное спокойствие Нэджента. Он обнял Дэвида за плечи.

— Я понимаю, что вы чувствуете, мой друг, но не надо огорчаться. Вы действовали правильно. Ваши показания помогли нам больше, чем вы думаете.

— Ничем я не помог. Хотел, но не сумел. Всю жизнь я только говорил о том, что хочу что-нибудь сделать…

— И сделаете. Не упускайте только возможности. Я вас из виду терять не буду. Посмотрим, что можно сделать. А пока не вешайте носа!

Он встал и посмотрел по направлению к двери, где его ожидал Геддон, разговаривая с Джимом Дэдженом.

— Вот что, Дэвид. Приходите к шести часам на вокзал. Мы там ещё потолкуем.

Он ободряюще кивнул головой и отошёл к Геддону и Дэджену. Все трое вышли и направились на Каупен-стрит, где временно помещалось отделение Союза. Через минуту и Дэвид встал, взял шляпу. Выйдя из ратуши, он пошёл по Фрихолд-стрит. Он был вконец измучен.

С характерной для него напряжённостью переживаний он весь ушёл в этот процесс; шесть дней он не показывался в школе. И вот чем всё кончилось! Он упрямо горбатил плечи, снова стараясь вернуть себе самообладание. Не время теперь распускаться, такой роскоши он не может себе позволить. Не время для мелочной злобы и истерик!

Он прошёл всю Фрихолд-стрит и, пройдя на другую сторону, свернул на Лам-стрит. Здесь его кто-то окликнул. Это оказался Ремедж. На мяснике была грязная синяя полотняная куртка и широчайший, синий с белым, фартук, перепоясанный ремнём. Он пришёл прямо с бойни, где присутствовал при резке, и руки его на тыльной стороне были покрыты брызгами уже засохшей крови. Полуденный зной окружал его красноватой дымкой.

— Эй, Фенвик, погодите минутку!

Дэвид остановился, но молчал. Ремедж расстегнул воротник на толстой шее, сунул затем большие пальцы обеих рук за кожаный пояс и откинулся назад, меряя Дэвида глазами.

— Что же, ваш рабочий день в думе окончился? — сказал он с едким сарказмом. — Неудивительно, что у вас такой довольный вид. Ещё бы, вы ведь за эту неделю стали гордостью Слискэйля! Выходит и спорит с Линтоном как настоящий адвокат!

Ремедж фыркал всё громче и громче. Очевидно, он был уже осведомлён обо всех деталях последнего заседания суда.

— Но на вашем месте я бы не был так спокоен. Может статься, это дело обойдётся вам дороже, чем вы думаете.

Дэвид ждал, глядя Ремеджу прямо в лицо. Он видел, что против него что-то готовится. Наступила пауза, затем Ремедж оставил саркастический тон и угрожающе сдвинул брови.

— Что вы, чёрт вас возьми, думали, бросая школу без разрешения на целых шесть дней? Вы полагаете, что место закреплено за вами навеки?

— Я обязан был присутствовать на суде.

— Никто вас не обязывал. Вы ходили туда только из низкой злобы. Ходили, чтобы обливать грязью одного из виднейших людей нашего города, общественного деятеля, как и я, человека, устроившего вас на службу, хотя вы этого совсем не заслуживаете! Вы укусили руку, которая вас кормила. Но, клянусь богом, вы пожалеете об этом!

— А это уж моё дело, — сказал Дэвид отрывисто и сделал движение, собираясь уйти.

— Погодите минуту! — заорал Ремедж. — Я ещё не кончил. Я всегда знал, что вы такой же смутьян, как ваш отец. Вы попросту мерзкий социалист. Нам такие учителя в школах не нужны. Мы вас выгоним вон.

Пауза. Дэвид посмотрел на Ремеджа.

— Вы не можете меня уволить.

— Вот как, не могу? Неужели? — В фыркании Ремеджа слышалось откровенное торжество.

— Если желаете знать, так мы созвали вчера вечером попечительный совет, чтобы обсудить ваше поведение, и единогласно решили требовать вашего увольнения.