Онлайн книга «Альковные секреты шеф-поваров»
|
Случится опять Открытку послать — Короткой и вежливой будет она. Ла-ла-ла, ла-ла, ла-ла-ла, ла-ла… Сейчас Шеннон надулась и молчит. Мы сидим в загнивающей литской питейной «Виноград». Отделка здесь как в аэро-вокзалальном буфете — для пассажиров невысокого полета. Изобилие хрома и стекла, полированные деревянные столы. Стулья и пол весьма потрепаны, а в воздухе синева от табачного дыма. Паршивые одежды посетителей — по последнему писку трущобной моды улицы Джанкшн — говорят об уровне заведения красноречивее цен, написанных мелком на черных дощечках: слабенький лагер — фунт сорок девять за кружку, «Стелла Артуа» — фунт девяносто. Я дую «Джек Дэниэлс» и запиваю сидром «Балмерз». Шеннон сидит рядом и хмуро налегает на виски «Бушмилл». Чтобы ее развеселить, я записываюсь в очередь на караоке. К стойке приближается знакомая фигура — будь я проклят, если это не старый приятель Дэсси Кингхорн! Я церемонно киваю. Гондон отвечает с не меньшей вежливостью. — Дэсси!— кричу я, подталкивая Шеннон к нему.— Как поживаешь? — Спасибо, хорошо. Они с Шеннон обмениваются неловкими взглядами. Я поворачиваюсь к ней. — Познакомься, это Дэсси Кингхорн. Мой старый друг. А это Шеннон. Моя… коллега, ха!— Я смеюсь, Шеннон кисло морщится.— Дэсси тоже своего рода коллега. Представитель осведомленных верхов, знаток современного стиля,— продолжаю я, оглядывая его с головы до ног: побитые старые джинсы, потная футболка, словно снятая с гнойного бразильского бомжа. Плачевная безвкусица. — Отвали, Скиннер!— шипит он. — Зачем так, Дэсмондо! Давай по пиву.— Я подзываю барменшу.— Кружку вашего лучшего лагера для моего друга Дэсси Кингхорна! Несите «Стеллу»… нет, «Карлсберг Экспорт»! Для такого парня ничего не жалко!— Я поворачиваюсь к нему.— Все еще в страховых агентах ходишь, Дэсси? Никогда раньше не замечал, какие злобные у него глазки: буравят меня с откровенной ненавистью. Его рот судорожно открывается, как у психов, что симулируют сердечный приступ, прежде чем начать размахивать кулаками. — Меня сократили… А пить я с тобой не буду! Вообще тебя знать не хочу. — Забавно, забавно. А я вот, наоборот, недавно повышение получил. Правда, Шеннон? Она молчит и смотрит на меня также пристально, как Кингхорн. — Зарплату здорово прибавили,— продолжаю я.— Но ты меня знаешь: ни гроша не остается. Дорогие привычки!— Я оттопыриваю лацкан нового итальянского пиджака «Си-Пи Кампани».— А я не ропщу, несу свой крест. — Предупреждаю, отвали!— Глазки Кингхорна сощуриваться.— Не будь ты сейчас с девчонкой… Я открываю рот, чтобы обстебать оголтелый сексизм его замечания, но тут коротышка, который командует караоке, поднимает карточку и кричит: — Дэнни Скиннер! — Извини, дружище, надо отлучиться. Я еще вернусь! Одарив его улыбкой, я взбегаю на сцену. Коротышка дает мне микрофон. — Меня зовут Дэнни Скиннер!— кричу я, привлекая внимание разновозрастных оборванцев.— Эта песня посвящается моему непутевому другу Дэсси. Он сейчас на мели, пожелаем ему удачи! Я подмигиваю Кингхорну, которого, похоже, вот-вот хватит апоплексический удар, и проникновенно затягиваю «Нечто красивое» Робби Уильямса. Чуде-ес не создашь механически — Сюжет драматический, Простой. Любо-овь наша стала практической… Сугубо физической, Пустой. Я смотрю на Шеннон — ее лицо так искривлено, что и не узнать. Перебира-аешь знакомых ты — Никто из них Любви не даст. И перед сном в темной комнате Ревешь тайком Каждый ра-а-аз. Повернувшись к Дэсси, я простираю руку ладонью вверх — и с подчеркнутым пафосом, форсируя голос, выдаю припев: Если утром неохота вставать, Потому что пуста-а кровать, Если страх… (указываю пальцем на Дэсси) Боль… (повторяю движение) Горе и слезы Победили тебя (снова жест в сторону Дэсси) И надежда ушла — Ты найдешь лю-бовь непременно! Не успеет заалеть закат… Десси теряет терпение и бросается в атаку. Не выпуская микрофона, я поднимаю руки в боксерскую стойку. Он начинает работать кулаками и пару раз пробивает мою защиту: сначала прямым, потом сбоку в челюсть, как в старые добрые времена на стадионе «Лит-Виктория», однако я по-прежнему удерживаю микрофон: Диджей учил нас по радио… Командир караоке выдергивает штепсель. Звук пропадает. Я бросаю микрофон на сцену и развожу руками, невинно улыбаясь. Дэсси пытается лягнуть меня в живот, но промахивается и чувствует себя как последний идиот. — Ты подонок, Скиннер!— кричит он в бессильной злобе. А потом разворачивается и, отпихнув командира караоке, покидает сцену. Вот артист! Я пожимаю плечами, извиняясь перед пьяными зрителями. Нагибаюсь, подбираю микрофон, отдаю ошарашенному командиру. Шеннон подходит ко мне и заявляет: — Зануда ты, Скиннер! Злая зануда. Я домой, чао! И, подтверждая слова делом, тоже покидает бар. Еще одна артистка!.. Ну и хер с ними. Я возвращаюсь к бару и методично приканчиваю всю заказанную выпивку, начиная с нетронутого пива Дэсси. Когда-то давно Дружили с тобой, Теперь о тебе перестал вспоминать. Случится опять Открытку послать — Короткой и вежливой будет она. Ла-ла-ла, ла-ла, ла-ла-ла, ла-ла… Вскоре я уже вовсю флиртую с барменшей, будучи на сто процентов уверен, что сегодня же ночью ее трахну. Она одета в черную блузку и черные лосины. Толстухой не назовешь, но определенно пышная: в просвет на животе вылезают валики студенистого пивного жирка. Прикольно наблюдать, как некоторые женщины любят показать излишки сала, играя на запретном шарме подростковой пухлявости, однако никто не обвиняет их в разжигании педофильских желаний, как в случае с иссушенными диетой худышками. Барменша пьет «кока-колу» из здоровенного стакана — как минимум двадцать два грамма глюкозы. Ах, сладкая моя, Приходи, оттянемся, И потом не забывай, Эх, когда расстанемся… Я, кажется, способен в нее влюбиться — хотя бы на одну ночь. — Можно вопрос?— Я приветливо улыбаюсь.— Ты когда-нибудь любовью занималась? Любовь… — Было дело,— говорит она, разглядывая меня с таким же холодным хищным любопытством, с каким я, должно быть, разглядываю ее. Промежный зуд, обычное дело. Дружок, наверное, на заработках или в тюрьме. Или в запое. |