Книга Нищий, страница 5 – Евгений Щепетнов

Утром мы с Катуном быстро позавтракали остатками вчерашнего ужина — он долго смотрел на разбитую чашку на столе, выругался и сказал, что эти крысы уже достали, хорошо еще не унесли наш завтрак, — потом быстренько оделись и пошли в общественные бани. Мытье там стоило недешево — целый серебряник, зато давали по кусочку мыла и позволяли отстирать свои портки — надо сказать, я сильно зарос грязью за это время, и от меня ощутимо пованивало. Горячая вода в банях, как я узнал, нагревалась в больших котлах, под которыми всегда горел огонь. Катун охотно рассказывал мне все, о чем я спрашивал, единственно — следя за тем, чтобы никто не слышал. Странно ведь, когда один старик рассказывает другому старику простые вещи, которые знает каждый дворовый мальчишка.

Когда мы разделись в бане, Катун с удивлением сказал:

— Теперь видно, что ты был воином.

— Хотя я и сильно исхудал и мышцы мои уже не те, что раньше, но и сейчас я могу спокойно зашибить вон того здоровенного банщика, что мнет жирного купца, надеющегося согнать свой жир массажем.

— Нас, магов, особенно не изнуряли физическими упражнениями, для воинов свои школы. А что у тебя с ногой? Колено разбито?

— Да, собрали из кусочков, но так и не заработало как следует, вот и выгнали из армии.

Я с наслаждением мылся, смывая с себя пот и грязь, намылил и прополоскал в деревянной шайке свою одежду — до стерильности ей было далеко, но теперь хоть не будет вонять блевотиной и погребом. Катун исчез куда-то, потом появился с усатым важным человечком, ростом чуть мне до груди, но зато со стоячими, как рога, усами. Он, видимо, ими очень гордился и постоянно их поправлял.

— Вот его стричь? Хм… волосы оставляем длинные? Бороду? Странно: если смотреть на голову — старик, а тело молодое, только весь в шрамах… так как будем стричь? — Цирюльник нетерпеливо постукивал ногой, выхаживая вокруг меня и останавливаясь, чтобы прикинуть какие-то свои заметки.

— Подровняйте, чтобы он выглядел воином на пенсии, вынужденным просить подаяние, чтобы благообразно, но вызывало жалость.

— Сделаем сейчас, — хмыкнул цирюльник. — Стоить будет серебряник! Деньги есть?

Серебряник перекочевал в руку человечка и оттуда испарился в неизвестном направлении — я даже не успел заметить куда. Цирюльник взял появившиеся ниоткуда расческу и ножницы, совершенно угрожающего вида, и стал оперировать ими в опасной близости от моих ушей.

— Уважаемый, если вы мне отстрижете ухо, я себе пришью ваше! — усмехнулся я, поглядывая на громадные лезвия ножниц у своего уха.

— Не бойтесь, я знаю свое дело и еще ни одного уха не отрезал… ну почти ни одного! — Цирюльник засмеялся и, еще несколько раз щелкнув ножницами, сказал: — Ну вот, все сделано! Можете посмотреть в зеркало. Когда волосы высохнут, вы будете иметь приличный вид.

Цирюльник убежал, а мы с Катуном стали одеваться. Одежда оставалась еще влажной, можно сказать, мокрой, но на улице было тепло, и имелась надежда, что простудиться не получится.

— Катун, не в обиду, чего у тебя так воняет изо рта? — спросил я, решив уж до конца все выяснить.

Он не обиделся, помолчал и ответил:

— Когда в лагере для военнопленных был, кормили очень плохо, да еще часть зубов выбили охранники, узнав, что я маг. Мы им здорово нагадили во время кампании. С тех пор зубы гниют, мучаюсь страшно. А чтобы их вылечить, надо много денег — меньше чем за двадцать золотых никто из лекарей и разговаривать про лечение не будет, а уж чтобы вырастить новые — это уже не меньше пяти тысяч. Откуда у нищего такие деньги?

Мы молча собрались — я уже пожалел, что задал этот вопрос. Катун молчал, я тоже. Потом он обернулся ко мне и сказал:

— Да я не обижаюсь, знаю сам про это дело… только что могу изменить? Вот заработаем с тобой денег и вылечимся: я зубы, ты ногу, — улыбнулся он грустной улыбкой, видно было, что сам он в эти сказки не верит.

Мы вышли на улицу, я ковылял сзади, опираясь на палку, Катун вел меня куда-то вниз по улице, к морю, даже отсюда чувствовался его запах… Впрочем, как и запах жарящихся на решетке осьминогов. Мы купили за три медяка два осьминога, и я вгрызся в горячее, пахнущее дымом резинистое мясо — только сейчас понял, как проголодался. Потом выпили по кружке шипучего кваса, и жизнь стала казаться не такой уж и гадкой — я чистый, сытый, спать есть где… Нога болит? Так давно болит. Все лучше, чем у ларька со шпаной махаться.

— Пошли, сюда зайдем! — Катун потянул меня в какую-то лавку, где грудами был навален всяческий секонд-хенд. Он начал рыться в груде одежды и выбрал кожаную куртку, крепкие суконные штаны, по размерам подходящие мне. Куртка была с подозрительной дыркой на спине, как будто прорезана ножом и заштопана, а на штанах имелись застиранные пятна. Но все было чисто оттерто, отмыто и пахло дымом — типа прожарка, не иначе, подумал я, с трупов сняли, собаки. Но мне, по большому счету, было наплевать — что я, трупов не видал? Еще как видал… и сам их производил. Поэтому я спокойно надел тут же в лавке эту подозрительную одежду и приготовился следовать дальше за своим наставником, когда тот, пошарив в углу, выволок на свет ржавый шлем, похожий на скифский, — я видел такой по телевизору.

— Сколько за все?

— Три серебряника!

— Да у тебя пузо лопнет от таких денег! — Катун даже рассердился, замахав руками на лавочника. — Три медяка, больше твои дерьмовые шмотки не стоят! Совсем охренел, Калаз!

— Сам охренел! — Толстый лавочник аж затрясся от возмущения. — Меньше полутора серебряников не отдам! В горшке этом одного железа чуть не пуд!

— Да его ржа давно съела, горшок твой! Ты в него гадишь небось! А одежа твоя с трупов — может, она вообще заразная!

— Вот ты сволочь, Катун! Знаешь же, что у меня заразы нет, все прожарено. Хрен с тобой — серебряник! И все!!! Не нравится — клади на место и уходи!

— Ладно, вижу, в тебя демоны вселились. Бери свой серебряник на лечение и иди к магу изгонять демона жадности! — Катун удовлетворенно хмыкнул и достал из пояса отдельно завернутый серебряник. — Последнее у бедного нищего забираешь!

— Ну уж последнее, — хмыкнул лавочник, — небось в поясе полсотни золотых лежат.

— Лежали бы, стал бы я на тебя так дышать. — Катун подошел к лавочнику и дыхнул ему прямо в лицо.

Я с трудом сдержался, чтобы не рассмеяться, — физиономия лавочника покраснела, он замахал руками:

— Вот в кого демон-то вселился и гадит там! Тьфу, вонючка поганая! Иди отсюда, рыба тухлая!

— Щас будешь орать, я еще дыхну, и не только — ты тут вообще упадешь насмерть! — Катун хохотнул и вышел наружу. Я поковылял за ним.

— Ну вот, серебряник сэкономили, — довольным голосом заявил старик, — барахло это уж никак не меньше двух серебряников стоит, будь уверен!

— А зачем оно мне вообще, и этот горшок дурацкий — я же не собираюсь вступать в армию императора. Даже если бы и хотел — не смог…