Книга Архангелы Сталина, страница 28 – Сергей Шкенев

— И, правда, Валерий Павлович, пойдёмте отдыхать. Мы оставляем самолёт в надёжных руках.

Чкалов не стал упираться, передал управление, и полез в тесноте будить штурмана, похрапывающего в спальном мешке. Сталин пошёл следом, неловко загребая громадными унтами, которые пришлось надевать прямо поверх сапог.

— Саня, профессор, вставай. Иди Жорке курс прокладывай, а то не видать не фига.

Беляков протёр припухшие после сна глаза и зевнул.

— Вредитель ты, Валера, такой сон перебил, — профессор посмотрел на часы и крикнул пилоту, — Георгий, возьми два градуса левее.

— Врождённое чувство направления, — пояснил Чкалов, — как у перелётного гуся.

— Хорошее качество, — Иосиф Виссарионович с уважением посмотрел в спину уходящему штурману. — Это надо обмыть.

— Прямо тут?

— Понимаете, Валерий Павлович, — смущённо признался Сталин, — для храбрости не помешает. Не то, что боюсь, просто неуютно ощущать под ногами пять с лишним километров пустоты. Но это не страх, запомните. А то будете потом писать в своих мемуарах всякие гадости. Вот, помнится, на бронепоезде с Климом Ворошиловым…. Товарищ Чкалов, Вам приходилось воевать на бронепоезде?

— Они же не летают.

— Ерунда, попросим наших конструкторов, Ильюшина например, пусть летающий танк построит. Пойдёте испытателем?

Постоянно оглядывающийся через плечо второй пилот с лёгкой завистью наблюдал, как командир что-то объяснял своему высокопоставленному пассажиру, иногда использую фляжку для показа фигур высшего пилотажа, а тот внимательно слушает, делая пометки в блокноте. "Точно орден Ленина получит", — подумалось ему, — "а нам по Красному Знамени"

Идиллия неожиданно нарушилась громким хлопком, и резким запахом спирта, мгновенно заполнившего кабину.

— Вы что там, ироды, шампанское пьёте? — Чкалов погрозил экипажу кулаком.

— Валера, шланг радиатора лопнул, — крикнул Байдуков, — ни черта не видно, прямо на стекло брызжет.

Житие от Израила.

— Гиви, а почему они боком летят? — Спрашиваю у начальника, глядя на самолёт, делающий уже третий круг над аэродромом.

Комбриг Архангельский не ответил сразу. Да и потом промолчал. Не считать же ответом грубые выражения в адрес неведомого аса, который с высоты тридцати метров не может разглядеть посадочную полосу, вдоль которой специально разожгли костры из набранного плавника, для большей дымности политого мазутом.

— Может на высоте боковой ветер сильнее? — Предположил Лаврентий Павлович, пряча лицо в воротник полушубка. — Надо будет у Бабушкина проконсультироваться.

Тоже мне, любитель научных конференций. А самолёт взвыл двигателем, довернул, и начал снижаться. Что же он делает, паразит, где шасси? Ага, вот, вроде сообразил и выпустил.

— Сейчас ещё на один круг уйдёт, — напророчил Берия.

— Ты откуда знаешь, вроде не специалист?

— А ты сам, стал бы поперёк полосы садиться?

— Я — нет. Но может сейчас такое постановление партии вышло? О преодолении буржуазных предрассудков в авиации.

Неизвестный лётчик действительно бросил ввысь свой аппарат послушный, сотворил стремительный полёт, и машина, наконец, покатилась по аэродрому, дав при посадке изрядного козла. Блестящий на солнце диск винта постепенно замедлил вращение и остановился, став похожим на громадную ощипанную ромашку. Фонарь кабины откинулся, и показалась голова, обтянутая кожаным шлемом. Было видно, как пилот подтянулся, и выбрался на плоскость, на котором и встал, покачиваясь от усталости.

Берия подхватил заранее приготовленную стремянку, и решительным шагом направился к самолёту. Я двинулся следом. Когда подошёл, лётчик уже стоял на земле, спрыгнув с крыла. Его широкое лицо ещё больше расплылось в приветливой улыбке, а взгляд остановился на моих петлицах.

— О, чекист настоящий! Дай я тебя обниму, дорогой. — Он же раздавит меня своими флюгер-хенде.

Господи, где же он так нализался в небесах? Неужели Туда, к нам залетал? Нет, чушь, в этом мире мы единственные. А где я этого аса мог раньше видеть? Осторожно освобождаюсь из медвежьих объятий, подсунув вместо себя Лаврентия Палыча, и спрашиваю у подошедшего Гавриила.

— Гиви, а это кто? Что-то лицо очень знакомое. Не находишь?

— Памятник в Нижнем Новгороде помнишь?

Ёлки-моталки, точно, это же Чкалов. Видел в прошлом году, когда в Навашино ездили…. Стоит на волжском откосе, на главной площади, спиной к реке, и всему городу неприличный жест показывает. Говорят, что литейщики этот монумент три раза переделывали. Не помогло, всё равно в первую же ночь руку в локте сгибает. И смотрит через кремлёвскую стену на бывший обком. Нынешнему губернатору пришлось даже кабинет сменить. С окнами на другую сторону.

Валерий Павлович выпустил слегка помятого Берию и попытался сгрести комбрига Архангельского. Не тут-то было, ревнивый Такс рванулся на защиту хозяина и попытался повторить удачный опыт медвежьей охоты, но промахнулся мимо шатающегося лётчика.

— А мы вам подарок так и не смогли довезти, — Чкалов, с опаской поглядывал на мелкого охотника. — Товарищ Сталин сказал, что безопасность полётов превыше всего.

— Видел бы он Вас сейчас, — укоризненно покачал головой Лаврентий Павлович.

— А он видел. Он там спит. — Мы дружно проследили за указательным пальцем и упёрлись взглядом в кабину. — Их там трое ещё, и все отдыхают.

Гиви с Берией бросились к лесенке, прислонённой к крылу, а я не успел, ухваченный за рукав сильной рукой.

— Понимаешь, комбриг, мы вам пиво в подарок везли, двадцать ящиков. Но у нас шланг лопнул, и вся охладительная жидкость вытекла. А что нам оставалось делать? Течь-то мы устранили, Иосиф Виссарионович мундштук от своей трубки отдал, но воды слишком мало было.

— И вы вылили наше пиво? Да я тебя…

— Зачем вылили? Нельзя его заливать в радиатор, слишком пенится. Ну, мы и….

— Выпили?

— Угу. Стыдно сказать, комбриг, на чём до сюда долетели. А тут ещё это обледенение.

— Вслепую шли?

— Это мелочь, с нашим-то штурманом. Крылья льдом покрылись и винт. Если бы не та баба…. Дай папиросу. Сутки не курил, кислород экономили.

Я достал свой знаменитый портсигар, и мы закурили, вдыхая аромат хорошего табака со вкусом вишни.

— Так вы с собой ещё и бабу прихватили, для обогрева пропеллера? — Спросил я, наблюдая, как Гавриил с Лаврентием пытаются кого-то вытащить за ноги из самолёта. — Кучеряво живёте.

— Ты не поверишь, — Чкалов в две мощных затяжки прикончил сигарету и бросил дымящийся фильтр на камни. — Если бы не со мной случилось…. И товарищ Сталин не даст соврать. Летим мы себе спокойненько, беседуем, жидкость охладительную готовим. И вдруг к нам в кабину снаружи стучится кто-то. Глядим, а там баба голая. Здоровенная, такая, бабища. На спине крылья торчат, сама рыжая, а из всей одежды — шлем на голове медный и ножик большой на поясе. Не веришь?