Онлайн книга «Спецназ Его Величества. Красная Гвардия «попаданца»»
– Павел, семейный праздник есть дело святое… – Дорогая, – перебиваю патетический монолог в самом начале, – я уже иду. – Все давно собрались и ждут только тебя. Мария Федоровна слегка ошибается, говоря о всех. Ждет она сама и наши младшие – Николай с Михаилом. Остальные почитают себя достаточно взрослыми и самостоятельными, улизнув встречать Рождество со сверстниками. – Павел, не пререкайся! Со стороны наверняка смотрится забавно – конвоируемый супругой император идет впереди. А та бдительно сторожит, справедливо опасаясь, что всегда найдется сволочь с известиями о срочных и неотложных делах. Пришли. Свечи на елке горят, накрытый стол, но детей трое. Откуда лишний? – Дорогой, – Мария Федоровна немного смущена. – Я подумала, что в Рождественскую ночь мы просто обязаны накормить голодного сиротку. Вышла на улицу и… Угу… если под улицей подразумевается внутренний двор Михайловского замка, а под оголодавшим сиротинушкой сержант в мундире гусарского полка особого назначения, то все правильно. – Устав забыл, отрок? – Третьего Особого Гусарского полку сержант Нечихаев! – Сиди уж. Помню я тебя, чай, сам награду вручал. Но о дисциплине помни. – Так точно, Ваше Императорское Величество! – орет Нечихаев, вызвав восхищенные взгляды Кольки и Мишки. – Оглушил, вояка бравый. В наказание получишь самую большую ложку. Мороженое любишь? – Люблю, государь, только не пробовал ни разу, – признался сержант. – В таком случае обрати внимание вон на то ведерко, обложенное льдом. Ну что, в атаку, господа гусары? – Ура! К великой радости детворы, официальная часть ужина оказалась скомкана и позабыта. Они не замечали сердитых взглядов матери – отец, в кои-то веки разрешивший начать со сладкого, в данный момент был куда как главнее. Вкусив хлеба насущного, народ возжаждал зрелищ: – Папенька, расскажи сказку! – Про Колобка! Хм… вот про Колобка не буду. Вообще эта сказка ходила в нескольких вариантах, отличавшихся лишь размерами разрушений, причиненных главным героем проклятой Англии. А вот версия для взрослых, напечатанная тайно неизвестным дельцом, разнилась существенно. Там Лондон сгорел в адском пламени, а беднягу короля использовали содомским способом его же подданные. Срамота, одним словом… Я даже от гонорара отказался, оставив на память десяток авторских экземпляров. – А песню хотите? – Хотим! А какую? – Про елочку. – Страшную? – уточнил младший сын. – Елочки страшными не бывают. – А песенка страшная? – Добрая. – Тогда можно. Незатейливую мелодию Мария Федоровна заучила неделю назад, а слова я хорошо помнил: В лесу родилась елочка, В лесу она росла, Зимой и летом стройная, Зеленая была. Метель ей пела песенки: – Спи, елочка, бай-бай! Мороз снежком укутывал: – Смотри, не замерзай. А теперь пойдет чистая импровизация. Но в лес пробрались злобные Английские стрелки. Оставили от елочек Лишь щепки да пеньки. В детских глазах испуг. Переживают, и это правильно. Но на защиту елочек Поднялся весь народ И подлым англичанишкам Дал полный укорот. Чу! В чаще ружья кашляют И пушечки палят, Проклятых англичанишек Чихвостят егеря. Вот вороги развешаны На веточках висят, А елочку зеленую К нам в дом принес солдат. И елочка нарядная На праздник к нам пришла И много-много радости Детишкам принесла. Смолк рояль, и в зале наступила тишина. Цесаревич Николай, с уважением посмотрев на зеленую лесную красавицу, негромко произнес: – Так вот ты какая, оказывается. Мария Федоровна, не слышавшая слов песни до сего момента, с подозрением прищурилась: – Павел, это твое сочинение? – Душа моя, ну как ты могла такое подумать? Песня народная, и я совершенно не притязаю на чужую славу. Своей хватает, однако. – Точно-точно? – Да чтоб прямо на этом месте провалиться! Императрица посмотрела под ноги, словно ожидая немедленного исполнения обещания. Никто не проваливался. – Но против опубликования в газетах возражать не будешь? Супруга в ненависти ко всему английскому порою переступает грань разумного и готова говорить об этом даже сегодня ночью. – Да сколько угодно, пусть печатают. Удовлетворенно кивает. Кажется, она стала русской более меня самого. Однако и у этого есть свои плюсы – введенные Марией Федоровной в моду старинные фасоны благородно сказались на облике и благонравии высшего света. Почему столь странное сочетание? Все объясняется просто – выглядевшие в немецких или французских платьях страшными толстухами, в новом наряде женщины превращались в сдобных особ, а сарафан лишь подчеркивал приятную дородность фигуры. Метаморфозы… Известные безудержной блудливостью дамы приобретали вид невинных дев, и подступиться к таким с недвусмысленными предложениями стало чревато расцарапанной в кровь мордой. Примеров тому немало. * * * Где-то через час, заполненный игрой в фанты, томной итальянской арией в исполнении императрицы и показательной рубкой свечей с канделябров сержантом Нечихаевым, Мария Федоровна спохватилась: – Боже мой, детям давно пора спать! Пожалуй, я поторопился с определением степени русскости. Нет пока в ней должной широты души и слишком глубоко въелась немецкая любовь к излишнему порядку. Глядя на погрустневшие мальчишечьи лица, решительно возразил: – Команды «отбой» сегодня не будет! – Ура! – В интонациях все равно чувствуется неуверенность. – Ура? – Гип-гип ура! Хочу кататься на коньках! – Павел! – возмущается супруга. – Царь я или не царь? – Хорошее настроение захлестывает с головой, и тянет подурачиться. – Ну, что молчим? – Царь! – подтверждает Николай. – Царь-батюшка, – соглашается с ним Михаил. – Императорское Величество! – поправляет обоих Нечихаев. – Вот! – победно смотрю на Марию Федоровну. – А потому самодержавной монаршей властью объявляю сегодняшнюю ночь волшебной, с исполнением заветных желаний. |