Книга Беглец в жизнь, страница 46 – Ростислав Гельвич

– А сам-то чего не бегаешь? Что я, не знаю, сколько раз ты охранничкам самогон гнал?

– Лий, оно мне надо? Незачем пока. Не хочу.

– Вот всегда так, – писарь бесшумно пожал плечами, – ведь могли бы уже тыщу раз и выпить нормально, и пожрать чего-нибудь, и тех же девок пощупать. Так нет, «не хочу» да «не хочу».

– Ну, во-первых, я свой агрегат не на помойке нашел, чтобы им во всякую девку тыкать. Да и, во-вторых, я хочу нормально ужраться в хлам, не опасаясь того, что меня посадят в карцер.

– Тоже верно… э-э-э, любезный, ты не усердствуй, не усердствуй, передавай назад!

Бугай послушно повернулся и передал уже почти докуренную самокрутку Альфарану. Тот затянулся опять… это было странное ощущение. По рукам пробежали тысячи мурашек, в голове тихонько закололи иголочки. Спину тоже пощипывало, но это уже клопы.

– Больше нету?

– Есть, но не сегодня. В табачке, кроме душистых примесей, еще и джишеб. Оно тебе надо, дурманить себя не в меру?

– Точно, – некромага начало тянуть в сон. Не обращая внимания на остальных, он сладко зевнул и мгновенно уснул, опустив голову на подушку.

Сны были красочными и увлекательными. Много джишеба Альфаран не выкурил, и именно поэтому видения были легкими и невесомыми. Меняющийся, разноцветный калейдоскоп показывал звуки, и не только.

– М-да. – Руки, вытянутые вперед, переливались всеми цветами радуги. Цвета издавали музыку. – Я слышу цвет. Это интересно.

Окружающая среда тоже менялась на глазах. Луг становился лесом, лес – горами, горы – морем. Альфаран чувствовал себя одновременно человеком, зверем, рыбой… непередаваемые ощущения заполняли все сознание. В то же время он чувствовал что-то странное и тревожное. Слежку. Будто кто-то смотрит за тобой, как за марионеткой в кукольном театре. Но все скоро прошло: в уши ударил звук звонко треснувшего стекла, и некромаг проснулся. Аккурат за секунду до богатырского рева капитана:

– Ррота, подъем!!

Рефлексорно, автоматически Альфаран подскочил с кровати и четкими, но быстрыми движениями облачился в форму. Его не покидало ощущение того, что он помнит не весь сон. Но наступал важный день, и явно не стоило начинать его опозданием в привычный норматив заправки постели.

– Бегом, бегом, бегом! Разминка, завтрак, еще одна разминка и на полигон!

Да, это наступило. Действительно, очень важное событие. Вот только мандраж больше не тревожил тренированное тело, и страх не сковывал тисками душу. Сегодня, как никогда, Альфаран чувствовал, что он тренировался много и тренировки дадут желаемый им успех. И от дешевого вина, которым отметят еще один удачный марш-бросок, не будет изжоги.

Капитана Авида повысили в звании, майорские лычки-звездочки на воротник вешал сам генерал-лейтенант Мортас рол Арртоно, проверяющий из столицы. По словам бывшего капитана (в негласной, конечно, обстановке и изрядно подшофе): «Этот старый как увидел подготовку моих парней, так чуть булыжник не высрал! Говорил, что такой уровень даже в столице редок, о как!» В принципе, офицеров-коллег майора это не удивило, генерал-лейтенант слыл изрядным знатоком и любителем военного дела.

На отношении к тренировкам это сказалось мало, как гоняли солдат, так и продолжили гонять, даже ужесточили тренировки. Вот, правда, теперь в обязанности солдат «Отдельной Роты Специальной Подготовки» входило патрулирование города, охрана арсенала, ворот и изредка сопровождение важных лиц, таких, как, к примеру, сам Наместник. Хотя последнее было редким. Его Высочество особым доверием не отличался.

Теперь уже никто не скрывал от солдат, каким будет третий марш-бросок, хотя марш-броска-то уже, как такового, не было. С подачки того же генерал-лейтенанта рол Арртоно планировались учения, пока что в пределах роты. Две команды, каждая по 45 человек. Место проведения – пустыня. Примерно на седмицу. Разрешено все, в разумных, конечно, пределах. Шпионаж, захват отдельных личностей. Если отравление, то только специально выделенными веществами, а именно – слабительным. Это значительно упрощало задачу наблюдателям: если дрыщет, значит, отравился и мертв.

Дату самих учений теперь уже не знал никто, даже майор. Каждый день проходил так же, как и предыдущий. Менялись только отправляемые в патруль. В конце концов, настал и Альфаранов черед, по блату ему в напарники поставили Лия и Трирха – эта троица уже давно стала у всего воинского персонала отличным примером крепкой дружбы. И ко всему прочему иллюстрацией пословицы «Свои собаки грызутся – чужая не встревай». Не проходило дня, чтобы кто-нибудь из этой троицы (а то и все вместе) не передрались между собой – по пустяковым порой причинам. Однако стоило же появиться какой-нибудь угрозе извне, так все дрязги сразу заканчивались, и нарисовавшийся враг получал законную долю люлей.

– Ну что, просто так пойдем или чего-нибудь для сугреву хряпнем? – Трирх выразительно обвел глазами пока что стоящих у ворот друзей.

Альфаран зевал во весь рот. Лий спокойно насвистывал разудалый марш, начищая тряпочкой кольчужную вставку на предплечье.

– Ты еще громче поори. А то никто не услышал, – процедил сквозь зубы писарь.

Некромаг лениво обернулся – жара была страшная, единственными людьми в поле зрения были двое стражников у ворот.

– Можно и для сугреву. Хотя лучше что-то охлажденное. Есть что на примете, бумажная ты душа?

– Нууу… – Лий задумался. – Нам патрулировать от замка до восточной городской стены. Там по пути есть несколько кабачков. Где-то явно будет пивко в холодном погребе. Денег-то сколько у нас?

Трирх развел руками – у него деньги не задерживались никогда. Если ему они доставались легко (а чаще всего так и происходило), то в ближайшее время он тратил их разными способами. Начиная от раздачи долгов и кончая игрой в кости.

Альфаран скорчил рожу и полез в кошель за пазуху. Грубыми от работы с мечом пальцами он нащупал три тенгия. В отличие от Трирха, он был бережлив. Поэтому предусмотрительно достал лишь один и сказал:

– Есть два. Один сейчас – один на крайний случай.

Писарь Лий, прекрасно зная характер своего друга, сразу откликнулся:

– А еще один на самый крайний, да? У меня всего один. Ну что, пошли?

Согласно уставу, патрулирование осуществлялось по системе:

Впереди – идет лидер группы.

Чуть позади, по бокам, двое остальных людей.

На роль лидера единогласно был выбран Трирх. Комплекцией напоминающий нехилого такого бычка, он одним своим видом отшибал у кого-либо охоту недобрых намерений к патрулю.

Торжественно поправив не столько острые, сколько тяжелые мечи, трое патрульных неспешным шагом пошли по своему маршруту. На площади было людно, несмотря на жару. Статуя Симона Орудена ярко блестела; двое стоявших возле нее на страже солдат лениво махнули руками патрульным.

Как водится, сразу же нашлись зеваки, которым поглазеть на патрульных было гораздо важнее собственных дел.