Онлайн книга «Сердце твари»
|
Дальгерт и не пытался. Главное – было знать, что она ошибается. Когда-нибудь, когда тайна перестанет иметь такое значение, он ей об этом скажет. И она не сможет не поверить… Без каких-либо приключений Даль прошел половину пути до окраины, на которой расположилась лавка Кузнеца. Эта часть города в давние времена, видимо, была промышленной – остались огрызки кирпичных и бетонных стен, заросшие бурьяном курганы на месте заводских корпусов. Новых домов было мало. Наверное, поэтому Кузнец и выбрал себе такое место для дома. Меньше соседей, меньше возмущения, что шум мешает. Оставалось дойти всего ничего, меньше половины улицы, как вдруг с каких-то развалин чуть не под ноги Дальгерту скатился знакомый мальчик-пастух. – Ой, святой отец! Святой отец!.. Это вы… – Привет, Левик. – Отец Дальгерт… Мальчик был бледен, на пыльных щеках виднелись дорожки слез. Он быстро дышал, прерывая слова всхлипами. – Что у тебя случилось? – Мой брат… на него напали дикие звери, и теперь… приходил лекарь, сказал, чтоб мы готовились и что нужно звать священника… Даль нахмурился. Брат пастушка работал у Кузнеца и был одним из тех, кто знал часть правды. Именно он передавал в Убежище сообщения из города. Оставлял их в тайнике, в глубине одного из гротов на берегу реки. Потом кто-то из учеников забирал послания и, если нужно, оставлял другие – с информацией и распоряжениями для тех, кто работает в городе. То, что говорил мальчик, не было условленным кодом. То ли пацан отчаянно импровизировал, то ли попросту говорил правду, и это грозило большой бедой. – Пойдем, покажешь дорогу, – сказал Дальгерт. Мальчик повел его узкой тропкой между развалин. Вдоль тропки наросла крапива. Дальгерту она была не страшна, а вот пастушок, не озаботившийся надеть длинные штаны, то и дело ойкал, получив по ногам колючей плетью. Они вышли на пустырь, за которым начинался пологий склон, поросший травой. Внизу виднелись сосны и ели, а на середине склона стояла добротная избушка. Даль раньше никогда здесь не был. – Мать говорит, он недалеко ходил, носил обед пастухам на Спи-камень. А вечером его эти же пастухи и нашли, когда обратно возвращались… Дальгерт слушал парня и думал – а не окружен ли уже город? Может, уже и бесполезно что-либо передавать, и в Убежище скоро узнают правду, так сказать, естественным путем? В любом случае, с Кузнецом повидаться нужно. Он мужик мудрый, давно уже связан с Убежищем, может, чего и посоветует. Или найдет другого посланца. Возможно, он знает больше, чем святые отцы. В сенях было темно. Как во многих старых домах, здесь скопилось много разного хлама, через который приходилось перешагивать очень осторожно, чтобы не оступиться и не упасть. Здесь же хранились хозяйские косы и ухваты. Мальчик открыл низенькую дверь – потянуло съестным, послышались тихие голоса. – Мам, – позвал парень, – я священника привел! – Я еще не священник, – поправил Дальгерт. – К сожалению. Ты вот что. Я посижу с твоим братом, Левик. А ты беги в монастырь… я напишу записку, отдашь ее остиарию у ворот. Скажешь, что для отца Никулы. Отец Никула обязательно снарядит с тобой кого-нибудь из священников. В кухню, просторную комнату сразу за сенями, вышла мать мальчика. Усталая хмурая женщина лет сорока. Равнодушно кивнула Далю, оценивающе посмотрела на своего младшего сына – стоит ли отпускать? Не заблудится ли по дороге? Не пропадет ли? – Мам, я побегу. Кто еще сходит-то? – Иди. И да поможет тебе Спаситель… Что ж. До появления здесь священника из монастыря есть минимум час. Если связной в сознании и может говорить, то нужно выяснить у него все подробности. – Я покажу, куда идти, – тусклым голосом сказала женщина. – Лекарства ему не помогли, может, хоть ваша молитва поможет… В комнате, где лежал раненый, было полутемно и душно. Окошко закрыто, шторы задернуты, свечи не горят. Сам парень лежал на высокой старинной кровати с ржавыми железными шарами на спинке и был укрыт одеялом по подбородок. Голова перевязана, повязка закрывает левый глаз. На правой щеке длинная ссадина. То ли след падения, то ли чьих-то когтей. Парень был в сознании. Единственный глаз настороженно следил за каждым шагом тех, кто находится в комнате. – Я побуду здесь, – сказал Дальгерт. Женщина молча кивнула, вышла. Даль подошел к постели. – Ты… Из-под одеяла выпросталась рука, но тут же безвольно свесилась. На ней тоже была повязка, и на бинтах – следы свежей крови. – Да, я. Тихо. – Предупреди своих, – заторопился раненый. – Предупреди… надо, чтобы кто-то сходил… – Кто на тебя напал? – Собаки… стая. Я не мог отбиться… их нельзя убить… страшно… Даль пресек попытку раненого оторвать голову от подушки. Тот пожаловался: – Больно… – Лежи, не двигайся. Когда это случилось? Ты шел обратно? – Я нес письма… тебе был пакет… они не лают, Даль. Они нападают сразу… и они не дышат. Они мертвые… Внезапно он схватил Дальгерта за руку. – Я не брежу! У них стальные зубы и щитки на груди… и на лбу… – Я знаю. Спокойно! Тебе нельзя так… – Мне все можно, я скоро умру. – Откуда ты знаешь? – Подними одеяло и посмотри, что там… от меня осталось. Лекарь… снял боль, но сказал, что ненадолго. Сказал, что у меня мало времени… Парень зажмурился и несколько минут лежал так, тяжело дыша. – Я думаю, тот лекарь – он не простой. Он маг… иначе я бы… не смог с тобой говорить. Уже. Плохо видно. Ты здесь? – Да. – Не уходи. – Я останусь. Скоро придет священник. Говоришь, был мне пакет… Раненый поморщился: – Не надо. Я не хочу. Останься ты. – Я здесь. – Хорошо. Подумал и добавил: – Если потеряю сознание и буду бредить… я могу тебя выдать. Может выдать, это правда. Даже не в бреду. Если священник спросит на исповеди… – Знаю. – Не жалей. – Мне нужно письмо. Ты сказал, что нес письмо. – Было… оно там, наверное. У Спи-камня. Я не помню, как меня нашли. Темно… Дальгерт спросил: – Окошко открыть? Здесь душно. – Открой… Помолчали. Раненый кусал губы, сглатывал. Глаза его были прикрыты. Дальгерт подумал, что он уже без сознания. Но нет. – Даль, не надо ждать… ты же понимаешь… я все равно умру. |