Онлайн книга «Дикарка. Неизвестный маршрут»
– Но это же нехорошо... – А я себя и не выдаю за хорошую девочку, – сказала Марина с усмешкой. Гукасян встал из-за стола, неторопливо подошел к Марине и быстрым движением сорвал у нее с плеча ремешок сумочки. Она не шелохнулась, глядя снизу вверх с безмятежной усмешкой. И сидела так, пока хозяин бесцеремонно копался в содержимом сумки, разглядывая ноутбук, косметичку, телефон. Пожала плечами. – Разве это законно – вот так беззастенчиво обыскивать человека? – Вряд ли, – подумав, сказал Гукасян, возвращая ей сумку. – Пожалуй, совершенно незаконно... Давайте позовем полицейского, и вы ему на меня пожалуетесь. – Не стоит, – сказала Марина. Он поднял брови, прошелся по кабинету. – А почему вы не хотите позвать полицейского? – Ужасно скучный и неинтересный народ. – Пожалуй... Итак, Катя... Вы что, гостиничная воровка? – Какие пошлости... – сказала Марина удрученно. – Вы меня обижаете. Я сейчас заплачу. – Не надо, – серьезно сказал Гукасян. – Терпеть не могу, когда девушки хнычут. – Я не говорила, что захнычу. Я сказала – заплачу. – Тем более. Может быть, перестанем разыгрывать какие-то непонятные сцены? У меня масса дел. Не я к вам пришел, а вы ко мне, вам и начинать... Марина, подумав, положила ногу на ногу, отметила, что его глаза сузились соответствующе, ухмыльнулась про себя и сказала: – Мне нужно попасть в тот номер. – Зачем? – Это мое дело. – Милая Катя, – серьезно сказал Гукасян, – неужели я похож на дурака? На растяпу, который позволит шляться по своему отелю первой пришедшей с улицы подозрительной девице, пусть даже очаровательной и с красивыми ножками? – А теперь оденьте меня взглядом, мне холодно, – сказала Марина. – Вы не ответили. Я похож на идиота? – Не думаю. – Тогда у вас должны быть какие-то основания... Марина сосредоточилась. Предстояло не то чтобы самое трудное – самое туманное. Тимофей явно вляпался в нехорошее, и те, кто сцапал его в ловушку, могли давным-давно перевербовать Гукасяна, перекупить, запугать… И в любую минуту начнется карусель, ввалятся какие-нибудь морды... – Ну да, конечно, у меня есть основания, – сказала она медленно, мельком взглянув на дисплей мобильника и убедившись, что микрофонов здесь нет. – Мы оба, Тимофей и я, занимаемся одним делом. Каким именно, вам не стоит интересоваться, вы опытный человек и знаете жизнь. От лишних знаний – лишние печали... Там, в номере, остались кое-какие вещички, которые я хотела бы забрать. Вам это абсолютно ни к чему, а мне пригодится. Наверняка Тим вам говорил о таком обороте дел. О том, что кто-то придет и захочет осмотреть номер... – Предположим. – Он не мог знать заранее, кто именно придет, – сказала Марина. – И потому оставил нечто вроде нейтрального пароля, подходящего для любого... Я права? – Предположим. – Значит, он вам сказал, что его друг – любой, кто придет от безвременно усопшей тетушки Марты... Она внутренне напряглась. Пароль был совершенно правильный, действовавший в их группе опять-таки до конца месяца. Однако возможны самые неожиданные повороты... – Предположим... – в третий раз повторил Гукасян, на сей раз гораздо задумчивее и словно печальнее. – Допустим... – Я неправильно назвала пароль? – Я этого не говорил. – Тогда за чем же дело стало? Гукасян вздохнул. – И вы тоже играете в эти игры? – В какие? – невинно глянула на него Марина. – Странные вы люди, – сказал Гукасян. – Человеку следовало бы иметь свое дело, свой уютный дом, сидеть на крылечке, здороваться с добрыми соседями... – Что-то я не видела в вашем квартальчике такого крылечка. – Ну, я чуточку метафорично... В общем, человеку лучше всего сидеть дома и заниматься делом, а не болтаться по всем свету в поисках каких-то загадок. Люди вроде вас, бродяги, простите, то и дело сваливаются на головы честным содержателям гостиниц, впутывают в свои сложности, причем выгоды от этого сомнительные, а вот неприятностей – масса... – Мне кажется, я уловила ход ваших мыслей, – весело сказала Марина, расстегнула потайной карман сумки и достала несколько сложенных вдвое бумажек. – Здесь тысяча долларов. Синими. Это в самый раз... Она положила деньги на стол, поднялась, подошла к стене и принялась разглядывать дипломы. Когда обернулась, хозяин стоял в прежней позе, на том же месте, а деньги по-прежнему лежали на темной полированной поверхности. Марина подняла бровь. – Неужели мало? По-моему, вполне достаточно... Гукасян тяжко вздохнул. – Наш мир такой злобный и коварный... А вдруг вы из полиции?.. Или того хуже?.. И деньги у вас меченые, а под блузкой полно микрофонов... – Да что вы такое говорите? – удивленно воскликнула Марина. – Я – приличная девушка! У меня и бюстгальтера-то под блузкой нет, а вы говорите о микрофонах!.. Они бы щекотали! И потом, с какой стати полиции вас провоцировать? – Кто их знает, – печально сказал Гукасян. – Работа у них такая, только и думают, как бы устроить провокацию честному труженику... – Но я же назвала пароль! Он снова вздохнул. – Неизвестно, как он к вам попал... – Вот теперь вы тянете время, – сказала Марина. – Совершенно откровенно. Вам нужно что-то еще? – Всем нам в этом мире не хватает любви и теплоты... Она прислонилась к стене, заложив руки за спину, старательно сохраняя на лице серьезное и отрешенное выражение, свойственное озабоченной предстоящими экзаменами умненькой, честолюбивой студентке, и наблюдая, как взгляд Гукасяна липнет к ее ногам. – Если я вас правильно поняла, вы определенно намекаете на все эти порочные вещи, что происходят меж коварными обольстителями и невинными девушками… Мама меня от чего-то такого предостерегала, и девчонки говорили, что мужчины, стоит оказаться с ними наедине, вытворяют ужасные вещи... – Ходят такие слухи, – ухмыльнулся хозяин, подходя к ней бесшумной кошачьей походкой, посверкивая безукоризненными зубами и бриллиантом. Во всем этом – от походки до пробора – был даже не дурной вкус, а целая охапка дурацких штампов, заезженных кинематографом еще сто лет назад. Однако здесь, надо полагать, все эти приемчики и прибамбасы считались подлинным светским шиком, непременной принадлежностью всякого уважающего себя темного дельца. Так что Марина особенно не удивлялась, считая, что к туземным обычаям следует относиться терпимо – в рамках той же неоэтики. |