Книга Чёрный дом, страница 60 – Стивен Кинг

— Увидимся в девять, — отвечает Джек, игнорируя взгляд друга, красноречиво говорящий, что он считает эту поездку ненужной, и внутренний голос, нашептывающий:

(перья).

***

— Потрясающе! — восклицает Генри Лайден. — Не знаю, благодарить тебя или поздравлять. Пожалуй, уместно и первое, и второе. Мне представляется, что ты рад, что все так обернулось.

— Не говори глупостей. Я поехал туда только для того, чтобы отец мальчика не приезжал ко мне домой.

— Это не единственная причина.

— Ты прав. Я немного нервничал. И решил, что смена обстановки пойдет мне на пользу.

— Но была также и другая причина.

— Генри, ты по самые яйца в свином навозе, ты это знаешь? Ты думаешь, что я так поступил из чувства гражданского долга, или из сострадания, или из альтруизма, или чего-то там еще, но это не так. Мне не хочется этого говорить, но у меня далеко не такое доброе сердце и не столь развитое чувство ответственности, как тебе кажется.

— По самые яйца в свином навозе? Ты попал в десятку. Я не то что по яйца в свином навозе, а по грудь, а то и по подбородок, и не только сейчас, но большую часть моей жизни.

— Приятно слышать, что ты это признаешь.

— Однако ты не правильно меня понял. Ты прав, я думаю, что ты хороший, порядочный человек. Я не просто так думаю, я это знаю. Ты скромный, сострадательный, честный, ответственный… каким бы ты сам себя ни считал. Но я-то говорю не об этом.

— Тогда о чем?

— Другая причина, по которой ты решил поехать в полицейский участок, связана с той проблемой, тревогой, заботой, как ни назови, которая донимает тебя последнюю пару недель. Все это время ты ходишь как в воду опущенный.

— Ха! — вырывается у Джека.

— Эта проблема, этот твой секрет, отнимает у тебя половину времени и внимания, ты существуешь только наполовину. Сладенький, неужели ты думаешь, что я не замечаю, когда ты встревожен или поглощен своими мыслями? Я, возможно, слепой, но уж это я вижу.

— Хорошо. Положим, в последнее время что-то меня тяготило. Но при чем здесь моя поездка в полицейский участок?

— Варианта два. Или ты поехал, чтобы схлестнуться с тем, что тяготило тебя, или ты от этого убегал.

Джек молчит.

— Отсюда предположение: эта проблема должна иметь отношение к полицейскому периоду твоей жизни. Возможно, связана с каким-то давним делом. Может, преступник, которого ты засадил за решетку, недавно освободился и теперь грозится убить тебя. А может, дело совсем в другом: выяснилось, что у тебя рак печени и жить тебе осталось три месяца.

— У меня нет рака печени, и, насколько мне известно, никто из освободившихся преступников не собирается меня убивать. Все мои дела, во всяком случае большинство, спокойно хранятся в архиве УПЛА. Разумеется, кое-что меня в последнее время тревожило, и мне следовало ожидать, что ты это заметишь. Но я не хотел, ну, грузить тебя этой проблемой, пока не разобрался с ней сам.

— Скажи мне только одно. Ты собираешься схлестнуться с ней или убежать от нее?

— На этот вопрос ответа нет.

— Это мы еще поглядим. Еда наконец готова? Я умираю, просто умираю с голоду. Ты слишком медленно готовишь. Я бы уже десять минут как все закончил.

— Придержи лошадей, — отвечает Джек. — Осталось немного. Все дело в твоей идиотской кухне.

— Самая рациональная кухня в Америке. Может, и во всем мире.

Быстро ретировавшись из полицейского участка, чтобы избежать бесполезного разговора с Дейлом, Джек вдруг решил позвонить Генри с предложением приготовить обед для них обоих. Пара хороших стейков, бутылка доброго вина, жареные грибы, овощной салат. Все необходимое он мог купить во Френч-Лэндинге. Раньше Джек три или четыре раза готовил обед для Генри, а один раз Генри приготовил несъедобный обед (домоправительница взяла все баночки с травами и приправами, чтобы помыть их, а потом поставила не на те места). В половине девятого он подъехал к просторному, белому дому Генри, поприветствовал хозяина и с продуктами и «Холодным домом» прошел в кухню. Положил книгу на дальний край стола, открыл бутылку вина, налил по стакану хозяину и себе и принялся за готовку. Но поначалу несколько минут привыкал к особенностям кухни Генри, в которой все лежало не по видам, сковородки — со сковородками, кастрюли — с кастрюлями, а по назначению, в соответствии с блюдами, для которых требовались те или иные кухонные принадлежности. Если Генри хотел пожарить форель и картофель, от него требовалось лишь открыть определенный шкафчик и воспользоваться всем, что там лежало. Кухонные принадлежности делились на четыре основные группы (мясо, рыба, птица и овощи), с многочисленными подгруппами и подподгруппами в каждой категории. Эта система классификации сбивала Джека с толку, и иной раз ему приходилось заглядывать в несколько ящиков, прежде чем он находил нужную сковородку или лопаточку. Пока Джек рубит овощи, Генри накрывает на стол, ставит тарелки и столовые приборы и садится, чтобы расспросить своего отягощенного заботами друга.

Наконец стейки перемещаются на тарелки, к ним присоединяются грибы, а середину стола занимает большая деревянная салатница. Генри заявляет, что еда отменная, пригубливает вино.

— Раз уж ты не хочешь говорить о том, что тебя тяготит, расскажи, что произошло в полицейском участке. Я полагаю, сомнений в том, что похищен еще один ребенок, уже нет.

— К сожалению, практически нет. Это мальчик, Тайлер Маршалл. Его отец — Фред Маршалл, он работает в «Гольце». Ты его знаешь?

— Прошло уже много лет с тех пор, как я покупал у него комбайн, — отвечает Генри.

— Прежде всего меня приятно удивило, что Фред Маршалл — очень хороший человек, — продолжает Джек и во всех подробностях рассказывает о том, как он провел время в полицейском участке, опустив лишь один момент, свою третью, невысказанную мысль.

— Ты действительно сказал, что хочешь навестить жену Маршалла? В отделении для психических больных Лютеранской больницы?

— Да, — кивает Джек. — Я еду туда завтра.

— Не понимаю. — Генри ест, придавливая стейк ножом, накалывая на вилку, отрезая узкую полоску и отправляя ее в рот. Почему ты захотел повидаться с матерью?

— Потому что думаю, что она так или иначе задействована в этом.

— Да перестань. Мать мальчика?

— Я не говорю, что она — Рыбак, потому что, конечно же, это не так. Но, по словам ее мужа, поведение Джуди Маршалл начало меняться до того, как исчезла Эми Сен-Пьер. Ей становилось все хуже по мере того, как убивали детей, а в день исчезновения сына она окончательно свихнулась. И Фреду пришлось отправить ее в больницу.