Книга Любовное приключение, страница 4 – Александр Дюма

«ЗАНЯТО».

Когда я услышал, как пассажиры с шумом спешат занять свои места, я высунул голову из двери, позвал начальника поезда и, показав ему г-жу Бульовски, поднимающуюся в вагон в компании ее венских друзей — трех мужчин и четырех женщин, объяснил ему, о каком одолжении я его прошу.

— Это какая же? — спросил он.

— Самая красивая.

— А, та, что в шляпе наподобие мушкетерской?

— Точно.

— Ну вы и ловкач!

— Вы так думаете?

— Красавица!

— Да, но только не моя.

Начальник поезда лукаво посмотрел на меня и пошел прочь, с сомнением качая головой.

— Качайте головой сколько хотите, но это так и есть, — сказал я ему, совершенно раздосадованный тем, что не сумел его убедить в своей непорочности.

Поезд тронулся. Когда он остановился в Понтуазе, уже совсем стемнело. Моя дверь открылась, и я услышал голос начальника поезда:

— Поднимайтесь, сударыня, это здесь.

Я протянул руку и помог моей прекрасной попутчице подняться на две ступени.

— О! Вот и вы, наконец! — воскликнул я.

— Время тянулось для вас медленно?

— Конечно, ведь я был один.

— А мне, наоборот, казалось, что время идет медленно, потому что я была не одна. К счастью, я закрыла глаза и думала о вас.

— Вы думали обо мне?

— А разве нельзя?

— Ну уж я за это вас бранить не буду. А все-таки, какого рода мысли у вас были обо мне?

— Самые нежные.

— Ах, вот как!

— Да, и я вас уверяю, что я вам в высшей степени признательна за то, как вы себя со мной ведете.

— Неужели?

— Уверяю вас.

— Это в порядке вещей. Вот только когда вы окажетесь в Вене, вы надо мной посмеетесь.

— Нет, ведь я не только честная женщина, но, полагаю, еще и умная женщина…

— А я умный мужчина, как по-вашему?

— Со всеми и для всех — да. — А для вас?

— Для меня вы еще лучше: вы добрый человек. Теперь поцелуйте меня и пожелайте мне спокойной ночи — я чувствую себя очень усталой.

Уж не знаю на какой манер я ее поцеловал — на немецкий или английский. Она же подарила мне поцелуй, который для любой француженки означал бы очень много, а затем спокойно устроилась в своем уголке.

Я смотрел на нее, пытаясь убедить себя в том, что если мужчина неуважительно ведет себя по отношению к женщине, то, несомненно, она сама этого хотела.

Она несколько раз меняла свое положение, тихо ворча, потом открыла глаза и, глядя на меня, сказала:

— Определенно мне будет удобнее, если я положу голову вам на плечо.

— Вам, возможно, и будет лучше, — ответил я ей, смеясь, — но вот мне точно будет хуже.

— Так вы мне отказываете?

— Черт возьми, и не думал.

Мы сидели напротив друг друга. Я пересел к ней. Она сняла свою шляпу, повязала на шею шелковый платок, устроилась у меня на плече и через мгновение спросила:

— Мне так очень удобно, а вам?

— У меня на этот счет нет своего мнения.

— Ну, тогда до завтра, может, оно у вас появится. Утро вечера мудренее.

Она сделала еще несколько движений, устраиваясь, словно птица, которая прячет голову под крыло, нашла своей рукой мою и тихонько ее пожала, желая мне спокойной ночи, пошевелила губами, пробормотав что-то невнятное, и заснула.

Мне никогда раньше не приходилось испытывать столь необычное чувство, как то, что я пережил, когда волосы этого очаровательного создания коснулись моих щек, а на своем лице я ощутил ее дыхание. Ее лицо приобрело такое детское, невинное и спокойное выражение, какого я до этого не видел ни у одной женщины, спавшей у меня на груди.

Я долго разглядывал ее, а потом мало-помалу мои глаза стали то закрываться, то открываться. Я приложил к ее лбу губы, прошептав, в свою очередь: «Спокойной ночи!» — и заснул тихим и сладостным сном.

В Валансьене начальник поезда лично открыл наш вагон, прокричав:

— Валансьен, стоянка двадцать минут!

Мы одновременно открыли глаза и засмеялись.

— По правде сказать, я никогда раньше так сладко не спала, — сказала Лилла.

— То, что я вам отвечу, откровенно говоря, не очень галантно: но я тоже.

— Вы очень милый человек, — сказала она, — и у вас есть большое достоинство.

— Какое?

— Вы остаетесь загадкой, и это готовит сюрпризы тем, кто с вами знакомится.

— Вы обещаете оправдать меня в глазах Сапфира?

— Клянусь это сделать.

— И пришлете мне клиенток?

— О, вот этого не будет, я вас в этом заверяю.

— Однако, если бы я вел себя с теми, кого вы рекомендуете, так же как с вами?

— Меня бы это сильно огорчило.

— А если бы я вел себя совсем по-другому?

— Я была бы ужасно рассержена.

— Так что же вы предпочитаете в конце концов?

— Бесполезно вам об этом говорить, поскольку я никого не буду вам рекомендовать.

— Вы будете выходить или останетесь?

— Я остаюсь, мне очень хорошо. Только позвольте мне изменить положение и устроиться на вашем правом плече.

— Вы находите, что я, как святой Лаврентий, уже достаточно поджарился с левой стороны, не так ли? Хорошо, действуйте.

Она примостилась на моем правом плече так же, как раньше на левом, снова заснула и не просыпалась уже до Брюсселя.

— Вы будете выходить? — спросила она.

— А что скажут ваши венские знакомые, увидев нас вместе?

— Действительно, я о них и забыла. Где вы обычно останавливаетесь?

— В гостинице «Европа»; но там обо мне сложилось столь плохое мнение, что ради вас я предпочел бы поехать в другое место.

— Выбирайте.

— Тогда — гостиница «Швеция».

— Хорошо. Так как вы приедете раньше меня, ведь у меня десять или двенадцать чемоданов, подберите мне комнату.

— Будьте спокойны.

— Вы меня не поцелуете?

— Нет, черт возьми, вы сами меня поцелуете, если вам так этого хочется.

— Вы безусловно самый настойчивый из всех, кого я знала! — сказала она.

И она меня поцеловала, заливаясь смехом.