Книга Соратники Иегу, страница 134 – Александр Дюма

Одним из условий успеха была полная тайна: никто не должен был знать о его присутствии в Бурке.

Удобнее всего было укрыться в замке Черных Ключей и вести наблюдения оттуда; но мог ли он положиться на молчание слуг?

Мишель и Жак не выдадут его. В них Ролан был вполне уверен. Амели тоже будет молчать. Но Шарлотта, дочка тюремного смотрителя, пожалуй, может проговориться.

Было три часа утра, все спали; молодой офицер решил, что самое надежное обратиться к Мишелю.

Уж Мишель-то найдет способ его спрятать.

К большому огорчению своей лошади, которая, вероятно, почуяла запах конюшни, Ролан натянул поводья и повернул назад, на дорогу в Пон-д'Эн.

Проезжая мимо церкви в Бру, он бросил взгляд на казарму. По всей видимости, жандармы и их капитан спали сном праведников.

Ролан въехал в небольшую рощу, через которую пролегала дорога. Снег заглушал топот лошадиных копыт.

Выехав на открытое место, он заметил двух человек, которые пробирались по краю оврага, неся убитую косулю, привязанную за ноги к длинному шесту.

Что-то в их повадках показалось ему знакомым.

Он пришпорил коня и помчался им вдогонку.

Двое мужчин держались настороже; оглянувшись, они увидели всадника, который как будто гнался за ними. Они бросили косулю в овраг и пустились бежать по полям к Сейонскому лесу.

— Эй, Мишель! — крикнул Ролан, все больше убеждаясь, что это его садовник.

Мишель остановился как вкопанный, но его спутник продолжал удирать.

— Эй, Жак! — крикнул Ролан еще раз. Второй охотник тоже остановился. Уж если их узнали, убегать бесполезно. Вдобавок в голосе всадника не слышалось никакой угрозы; их окликнул скорее друг, чем враг.

— Гляди-ка! Мне кажется, это господин Ролан! — удивился Жак.

— Пожалуй, он самый и есть! — подтвердил Мишель.

И двое мужчин, вместо того чтобы бежать к лесу, повернули обратно на проезжую дорогу.

Ролан, хоть и не слышал, но угадал, какими словами обменялись браконьеры.

— Ну да, это я, черт побери! — воскликнул он. Через минуту Мишель и Жак подбежали к нему.

Отец и сын наперебой забросали его вопросами, и надо признать, им было чему удивляться.

Почему это Ролан, одетый в штатское, верхом на лошади егеря, оказался в три часа утра на дороге из Бурка в замок Черных Ключей?

Но молодой офицер живо положил конец расспросам.

— Помолчите, браконьеры! — бросил он. — Привяжите косулю на лошадь и живее домой! Никто не должен знать, что я приехал, даже моя сестра!

Ролан произнес это тоном военной команды, и слуги знали, что его приказам надлежит повиноваться беспрекословно.

Охотники подобрали косулю, приторочили ее к седлу Ролана и пустились бегом вслед за ним, не отставая от лошади, трусившей рысцой.

До поместья оставалось всего четверть льё.

Они проделали этот путь за какие-нибудь десять минут.

За сто шагов от замка Ролан осадил коня.

Он послал обоих слуг на разведку — удостовериться, что все спокойно.

Осмотрев все кругом, они подали знак Ролану.

Тот подъехал к воротам, соскочил с коня и вошел в сторожку привратника. Мишель отвел лошадь на конюшню и отнес косулю на кухню; он принадлежал к тем благородным браконьерам, которые стреляют дичь из любви к охоте, ради удовольствия, а не ради наживы.

О коне и о косуле можно было не беспокоиться: Амели не интересовалась тем, что происходит на конюшне, и не замечала, что ей подают к столу.

Тем временем Жак разжег огонь в очаге.

Возвратившись, Мишель принес с собой остаток бараньей ноги и полдюжины яиц для омлета. Жак приготовил постель в соседней каморке.

Ролан обогрелся и поужинал, не проронив ни слова.

Отец и сын глядели на него с изумлением, не лишенным тревоги.

В округе уже разнесся слух о походе в Сейонский монастырь, и соседи поговаривали, будто всем руководил Ролан.

Ясно, что он возвратился недаром и предпримет какую-то операцию в том же роде.

Покончив с ужином, Ролан поднял голову и позвал Мишеля.

— А! Ты здесь? — сказал он.

— Я ждал ваших распоряжений, сударь.

— Вот мой приказ, слушай внимательно.

— Я весь внимание.

— Дело идет о жизни и смерти, более того, дело идет о моей чести.

— Приказывайте, господин Ролан. Ролан вынул часы.

— Теперь пять часов утра. Как только откроется постоялый двор «Доброе согласие», ты подойдешь к двери, будто случайно проходил мимо, и остановишься поболтать с тем, кто выйдет первым.

— Уж, верно, это будет Пьер.

— Пьер или кто другой, все равно. Ты расспросишь его о путешественнике, что приехал этой ночью на иноходце. Ты знаешь, что такое иноходец?

— Еще бы, черт подери! Это лошадь, которая идет как медведь: сперва выносит обе правые ноги, потом обе левые.

— Молодец… Ты постараешься также выведать, собирается ли гость уехать нынче утром или проведет на постоялом дворе целый день.

— Само собой разумеется, выведаю!

— Так вот, когда все разузнаешь, возвращайся сюда и доложи мне. Только помни: никому ни слова о том, что я здесь! Если спросят, скажи, что вчера пришло от меня письмо и что я нахожусь в Париже при первом консуле.

— Так все и скажу.

Мишель ушел. Поручив Жаку охрану сторожки, Ролан улегся и задремал.

Когда он проснулся, Мишель уже возвратился домой.

Он разузнал все, о чем просил его хозяин.

Всадник, прибывший ночью, собирался уехать вечером, а в регистрационной книге, которую в те годы каждый хозяин гостиницы обязан был аккуратно заполнять, стояла запись:

«Суббота, 30 плювиоза, десять часов вечера. Гражданин Валансоль, проездом из Лиона, направляется в Женеву».

Итак, алиби было заготовлено заранее: запись удостоверяла, что гражданин Валансоль прибыл в десять часов вечера; значит, если бы он напал на почтовую карету у Белого Дома в половине девятого, то к десяти часам никак не мог бы поспеть на постоялый двор «Доброе согласие».

Но более всего поразило Ролана, что тот, кого он так упорно преследовал ночью, чье местонахождение и имя наконец узнал, оказался не кем иным, как секундантом

Альфреда де Баржоля, которого Ролан убил на дуэли у Воклюзского источника. Этот же человек, по всей вероятности, играл роль привидения в Сейонском монастыре.