Онлайн книга «Красный сфинкс»
|
— О, как вы торопитесь, Кольте! — сказал кардинал. — Предает, предает… Это годится для жены — предать своего мужа; но дочь, действительно, реально предающая своего отца, нет, это будет слишком. Она ограничится во втором акте тем, что примет своего любовника в садах дворца. — Как некая французская королева, — сказал л’Этуаль, — принимала милорда Бекингема! — Ну что ж! Но не лучше ли вам помолчать, господин де л’Этуаль? Если бы ваш отец услышал вас, он вписал бы это в свой дневник как исторический факт. Наконец, доходит до драки. Ариман вначале побеждает, но в результате одного из поворотов фортуны, столь обычных в анналах войн, оказывается побежден Азамором. Мирам узнаёт последовательно о победе и поражении любимого, и это позволяет ей предаться самым противоположным чувствам. Побежденный Ариман не захотел пережить свой позор и бросился на меч; его считают мертвым. Мирам хочет умереть и обращается к своей наперснице госпоже де Шеврез… — я оговорился: как имя госпожи де Шеврез оказалось у меня на языке в связи с Мирам? — обращается к своей наперснице Альмире; та предлагает ей вместе отравиться с помощью травы, привезенной ею из Колкоса. Обе, надышавшись травы, падают бездыханными. Тем временем удалось залечить раны Аримана, оказавшиеся несмертельными. Он приходит в себя, но лишь для того, чтобы впасть в отчаяние из-за смерти Мирам. Тут Альмира прекращает всеобщие тревоги, признавшись, что дала принцессе не ядовитую, а снотворную траву — такую же, какой Медея усыпила дракона, стерёгшего золотое руно; следовательно, Мирам не мертва, а только спит; она приходит в себя, чтобы узнать, что ее любимый жив, что король Колкоса предлагает мир, что Азамор отказывается от ее руки и ничто больше не препятствует ее союзу с Ариманом. — Браво! — хором воскликнули Кольте, л’Этуаль и Буаробер. — Это великолепно! — добавил Буаробер, решив превзойти всех. — Из этой ситуации действительно можно многое извлечь, — сказал Ротру. — Что ты скажешь, Корнель? Корнель кивнул. — Кажется, вы остались равнодушны, господин Корнель, — сказал Ришелье, несколько задетый молчанием самого молодого из слушателей, от кого он ждал бурного энтузиазма. — Нет, монсеньер, — отвечал Корнель, — я только думал о концовках актов. — Они четко обозначены, — сказал Ришелье. — Первый акт кончается сценой Альмиры и Мирам, когда Мирам соглашается принять Аримана в дворцовых садах. Второй — когда, приняв его, она с ужасом осознаёт свою неосторожность и восклицает: Что я наделала! Преступна я безмерно! Творю неверности, чтобы казаться верной! — О! Браво! — воскликнул Буаробер. — Прекрасная антитеза! И мысль великолепна! — Третий, — продолжал кардинал, — кончается отчаянием Азамора, видящего, что, хоть и побежденного, Мирам предпочитает Аримана. Четвертый — решением Мирам умереть, а пятый — согласием короля Билинии на брак своей дочери с Ариманом. — Но тогда, — сказал Буаробер, — раз план готов, монсеньер, то и трагедия готова! — Готов не только план, — сказал Ришелье, — но и какое-то количество стихов, и им — я считаю это важным — надо будет найти место в моем произведении. — Посмотрим эти стихи, монсеньер, — сказал Буаробер. — В первой сцене короля и его наперсника Акаста король, жалуясь на любовь дочери к врагу его королевства, говорит: Развеются как дым проекты Аримана — Большою армией ему хвалиться рано. Причина сей войны куда страшней: она Меня касается и мною рождена. Ведь это кровь моя; мне страх терзает душу. Акаст Кровь ваша, государь? Король Я объясню, послушай. Дочь — это лучшее создание мое; Небесным светочем зовете вы ее, Но светоч этот стал — тебе могу сказать я — Для царства и семьи лишь факелом проклятья. Да, иноземца страсть теперь ее влеет; Зовя ею сюда, беду мою зовет. Когда я бью врага уверенной рукою, Она сдается! Акаст Зевс! Возможно ли такое! Король Да, это так, Акаст. Враги со всех сторон Державе нанести стараются урон; Ни подкуп, ни подкоп — ничто не позабыто, Готовят гибель мне и тайно и открыто! Ответом на эти стихи, произнесенные с подчеркнутой выразительностью, были аплодисменты пятерых слушателей. В ту эпоху драматургическое стихосложение далеко еще не достигло той степени совершенства, на какую подняли его Корнель и Расин. Антитеза деспотически царствовала в конце периода; эффектным стихам отдавали предпочтение перед прекрасными, как позже стали предпочитать прекрасные стихи хорошим, пока не поняли, что хорошие стихи, то есть стихи, близкие к действительности, — лучшие из всех. Возбужденный этим всеобщим одобрением, Ришелье продолжал: — В этом же акте я набросал сцену с Мирам и отцом; ее должен будет целиком сохранить тот из вас, господа, кто займется первым актом. В этой сцене заключена вся моя мысль, притом мысль, в которой я не хочу ничего менять. — Прочтите, монсеньер, — сказали л’Этуаль, Кольте и Буаробер. — Мы слушаем вас, монсеньер, — присоединился к ним Ротру. — Я забыл сказать вам, что Мирам вначале была невестой колкосского принца, — сказал Ришелье, — но принц умер, и она пользуется этой первой любовью как предлогом, чтобы остаться верной Ариману и не выходить замуж за Азамора. Вот сцена между нею и отцом. Каждый волен увидеть здесь намеки, какие ему заблагорассудится. Король Сомненье, дочь моя, мне успокоить нечем: Надменный Ариман со мною ищет встречи И, раб пустых надежд, вас хочет увидать. С надеждою на мир могу ль ею принять? — Следует читать: милорд Бекингем прибывает послом к его величеству Людовику XIII, — сказал Буаробер. Ротру в первый раз положил руку на колено Корнеля; тот ответил ему таким же прикосновением: он начинал понимать. — Мирам отвечает, — сказал Ришелье, — так: Коль с миром он придет — пусть смотрит, буду рада; Вы заключите мир, мне большего не надо. А если он нам враг — я умереть решусь, Но гостю этому вовек не покажусь. Король А вдруг король его наследником назначит? Мирам Что ж, ненависть мою получит он в придачу. Король Он подданным рожден, но хочет выше стать. Мирам Стремлениям врага придется помешать. Король Твердит: у Марса он и у любви любимец. — Я очень дорожу этим стихом; он должен остаться таким как есть, — сказал Ришелье, прерывая чтение. |