Онлайн книга «Дорожные работы»
– Идите, с ним все будет в порядке. И Мэри, в конце концов, пришлось ткнуть его в бок и сказать: «Ну идем же, Барт!» – потому что он застыл на месте, глядя в глаза своего сына, говорившие: «Неужели ты позволишь им сделать это со мной, Джордж?» А его взгляд отвечал: «Похоже, что да, Фредди», – и они с Мэри стали подниматься по лестнице, показав Чарли свои спины – самое ужасное зрелище для маленького ребенка, – и тогда Чарли заплакал. Но Мэри даже не оглянулась, потому что любовь женщины – странная штука. Она жестока и почти всегда зряча, а любовь, которая все видит, – это ужасная любовь. Она знала, что в такой ситуации правильнее поскорее уйти, и так она и поступала, воспринимая этот плач как очередной необходимый этап развития ребенка, вроде болей в животе от скопившихся газов или содранных коленок. И тогда он ощутил в груди такую острую, такую настоящую боль, что на мгновение ему даже показалось, что у него начался настоящий сердечный приступ, а потом боль куда-то исчезла. Тогда он не мог понять, что означает эта боль, но теперь ему показалось, что это было самое обычное прощание со своим ребенком. Увидеть спины родителей – это еще не самое ужасное. Самое ужасное – это то, с какой быстротой дети забывают про эти самые спины и начинают заниматься своими делами – игрой, сбором головоломки, новым другом и, в конце концов, смертью. Вот что он почувствовал в ту минуту. Чарли начал умирать задолго до того, как стал больным, и ничто, ничто в целом свете не могло спасти его даже тогда. – Барт? – сказала она. – Барт! Ты слышишь меня, Барт? – Да. – Скажи, зачем ты все время думаешь о Чарли? Ты просто ешь себя поедом. Ты превратился в его пленника. – Но ты-то свободна, – сказал он. – Да, ты свободна. – Ты не возражаешь, если я зайду к адвокату на будущей неделе? – Ладно, давай. – Совершенно ведь необязательно делать эту процедуру отвратительной, верно, Барт? – Разумеется. Все пройдет очень цивилизованно. – Ты не передумаешь за это время и не заявишь, что ты не согласен на развод? – Нет. – Тогда… Тогда я позвоню тебе позже. – Ты знала, что настало время уйти, оставить его одного, и так ты и поступила. Господи, как хотел бы я быть таким же уверенным в себе – Что? – Ничего. До свидания, Мэри. Я люблю тебя – Только повесив трубку, он осознал, что по привычке произнес последнюю фразу – машинально, безо всякого чувства. Но это была неплохая концовка. Очень даже ничего. 18 января, 1974
– Простите, кто это звонит? – спросила у него секретарша. – Барт Доуз. – Вы можете секундочку подождать? – Конечно. Она заблокировала слышимость, и он остался стоять с молчащей трубкой в руке, выстукивая ногой чечетку и созерцая из окна призрачный город улицы Крестоллин, Запад. День был ясный, но очень холодный. На улице было около десяти градусов выше нуля, но из-за влажности казалось, что температура упала по крайней мере до минус десяти [19] . Ветер поднимал в воздух снежную пыль и нес ее через улицу к опустевшему дому Хобартов, молчаливо ожидавшему первых ударов чугунного ядра. Хобарты даже ставни с собой увезли. Раздался щелчок, и голос Стивена Орднера произнес: – Барт, как поживаешь? – Прекрасно. – Я позвонил, чтобы узнать насчет прачечной, – сказал он. – Хотел выяснить, что корпорация решила по поводу переезда на новое место. Орднер вздохнул. – Не слишком ли поздно ты забеспокоился? – В голосе Орднера прозвучала добродушная усмешка. – Я позвонил не для того, чтобы ты надо мной издевался. – А почему, собственно говоря, и нет? Ты-то сам над нами вдоволь поиздевался. Ну ладно, забудем об этом. Совет директоров решил свернуть прачечное производство. Однако у нас по-прежнему останутся прачечные самообслуживания, они приносят неплохой доход. Правда, мы собираемся сменить название: теперь они будут называться «Хэнди-Уош». Звучит неплохо, правда? – Просто ужасно, – ответил он равнодушно. – Почему ты не уволил Винни Мэйсона? – Винни? – В голосе Орднера послышалось удивление. – Винни выполняет для нас очень ответственную работу. Стал большим начальником. Честно говоря, я не понимаю, почему ты… – Брось эту ерунду, Стив. Ты сам прекрасно знаешь, что на этой работе у него нет никакого будущего. Подыщи ему место, достойное его, или выстави его за дверь. – Честно говоря, Барт, по-моему, это не твое дело. – Ты поймал его на протухшего дождевого червя, но он пока еще не знает, что он на крючке. Он до сих пор думает, что это просто вкусный обед. – Насколько мне известно, он малость проучил тебя перед Рождеством. – Я сказал ему правду, а ему это не понравилось. – Правда – это скользкое слово, Барт. Думаю, что ты должен понимать это лучше, чем кто бы то ни было, в особенности после всей той лжи, которую я от тебя услышал. – Тебя это до сих пор точит, да? – Когда выясняешь, что тот, кого ты считал хорошим человеком, на самом деле мешок с дерьмом, то действительно становится немного не по себе. – Не по себе, – задумчиво повторил он. – А мне казалось как раз наоборот: тебе становится не по себе, когда ты обнаруживаешь, что вокруг тебя не мешки с дерьмом, а живые люди. – Ты хотел мне еще что-то сказать, Барт? – Нет, вроде бы нет. Просто я хочу, чтобы ты перестал издеваться над Винни, вот и все. Он – хороший человек. А ты делаешь все, чтобы превратить его в ничтожество. Ты сам прекрасно это знаешь. – Интересно, с какой это стати мне понадобилось превращать Винни в ничтожество? – Ты отыгрываешься на нем, потому что не можешь добраться до меня. – Ты превращаешься в параноика, Барт. Лично я желаю только одного: забыть о тебе как можно скорее. – И именно поэтому ты пытаешься выяснить, не стирал ли я когда-нибудь за бесплатно свое белье в нашей прачечной, да? Не брал ли я взяток у владельцев мотелей, верно? Насколько я понимаю, ты даже поднял все расписки по ссудной кассе за последние пять лет. – Кто тебе об этом сказал? – гавкнул Орднер. Судя по голосу, он уже не владел собой. – Кто-то из твоих же товарищей, – радостно солгал он. – Кто-то из тех, кто рассчитывал, что я сумею продержаться еще немного, как раз до следующего заседания совета директоров. – Кто? |