Книга Шестое чувство, страница 25 – Анна Яковлева

– Слушай, – Симка хмыкнула, вспомнив что-то забавное, – а здесь что, правда гей-клуб?

– Ты все-таки нарвешься сегодня, – пообещал Антон.

Серафима поджала губы. Захотелось побольнее ужалить стратегического врага.

– Если это не гей-клуб, то вали отсюда, не отсвечивай, может, я кого-нибудь подцеплю, – наконец, произнесла она томным голосом и снова потянулась к коньяку.

Ладонь Антона сжала вытянутое горлышко графина.

– Я же сказал – хватит.

Симка выдала свою лучшую улыбку:

– Да, мой господин.

Против воли губы Антона растянулись в улыбке, лицо приняло самодовольное выражение. «Господин», вопреки ожиданию, лег на душу.

«А она ничего так себе». Под влиянием «господина» Антон согласился признать очевидное, сделал знак официанту и распорядился хозяйским тоном:

– Рассчитай-ка девушку.

– Минуту. – Вышколенный парень исчез из вида.

Симка оглядела стол, выбрала закуску, подцепила на вилку и отправила в рот.

– Поем, тогда и поеду, – поделилась планами Сима.

Антон с удивлением обнаружил на столе не менее десятка блюд. Рыба, мясо, колбасы, грибы, оливки и маслины, соусы, три салата – Симка, похоже, собиралась всерьез предаться пороку чревоугодия.

– А тебе не вредно столько есть, соседка?

– Мне – не вредно.

Мать семейства снова потянулась к графину.

– Хватит, – снова вмешался несносный сосед.

Телефонная трубка рядом с Симкиной тарелкой яснее ясного говорила: папаша ребенка должен выйти на связь.

– Ждешь звонка? – Квасов не узнал своего голоса – столько в нем было незнакомых оттенков.

В отличие от Квасова Симка моментально разложила на составляющие эти оттенки: кроме любопытства, имели место ревность, сочувствие и робкое заигрывание. И еще нечто такое, от чего из глаз фонтаном брызнули слезы: слабенькая, как недоношенное дитя, надежда. Надеждюшечка.

Ну вот, не хватало только истерики, подумал Квасов.

Реветь в заведении, где полно людей, – просто глупость. К тому же это пьяные слезы. А женские пьяные слезы в заведении – это уже совсем дурной тон. С манерами, в самом деле, у соседки напряженно. Приехала в ресторан одна, без спутника… «Незнакомка», епэрэсэтэ.

Эх, не его она жена… Антон усилием остановил себя.

Не стоит заниматься самообманом. Статистика подтверждает: каждый четвертый участник боевых действий получает прицепом статус бывшего мужа. Нельзя осуждать за это простых тетех: ветеран не похож на обычного рядового мужа с его футболом, пивком, рыбалкой, грязными носками и торопливым совокуплением по утрам. Здесь все гораздо круче. К грязным носкам, рыбалке, пиву, футболу и торопливым совокуплениям прилагается скверный характер человека, неспособного к уступкам.

– Давай вставай, поедем домой, – заерзал Антон.

– Ага, – высморкалась в салфетку Симка, – сейчас все брошу и пойду. Посмотри, сколько я всего заказала. Слушай, Антон-как-тебя-там, посиди со мной, а?

– Квасов Антон Васильевич, – представился Антон.

– Давай, Антон Васильевич, выпьем, а то от одного твоего вида слезы наворачиваются, а я плакать не планировала сегодня. – Симка подвинула соседу чистый фужер и тарелку, которую между делом освободила от колбасной нарезки.

– Ничего себе – слезы наворачиваются! Да ты только что ревела в три ручья, – заметил Антон.

– Ой! – махнула вилкой Сима. – Подумаешь, всплакнула. Реветь – это совсем другое. Это процесс длительный, часа на три, не меньше.

Все-таки женщины – существа с другой планеты. Нормальная мужская слеза бывает скупой. А женская слеза – такого даже выражения не существует. Применительно к женщине слово «слеза» употребляется только во множественном числе: фонтаны, реки, потоки, водопады, моря.

– Если не хочешь выхватить – собирайся, – напомнил Антон.

– Квасов, давай выпьем на дорожку.

Антон не заставил себя упрашивать, разлил коньяк (не по-братски: себе больше, соседке – меньше), сделал маленький глоток и посидел, прислушиваясь к послевкусию. Коньяк был, определенно, хорош.

Однако… Эта штучка, его соседка, привыкла пить и есть по-царски.

Квасов из вредности опрокинул содержимое фужера прямо в желудок – как водку.

– Ну кто так пьет коньяк, Квасов, – вздохнула Симка, – колхоз ты «Красный богатырь».

Антон угрожающе задвигал стулом.

Плевал он на церемонии и политесы с высокой колокольни, и на эту дуру с выводком детей плевал. Пусть сама разбирается с Витькой.

– Разливай по последней, на посошок, – махнула рукой Симка, не обращая внимания на зверскую физиономию соседа.

– Сама разольешь.

– Я думала, ты мужчина. «Думала – мущина, что за чертовщина», – дурным голосом проорала Симка, изображая Бабу-ягу из мультика.

Ухмыляющийся официант положил на угол стола открытку с чеком, Симка полезла в сумочку-клатч.

Квасов побагровел. Сидел, точно кол проглотил, и не смел возразить – у него в кармане сиротливо скрутились две купюры достоинством в тысячу. Эти две тысячные уличали Квасова в несостоятельности. На пиво, такси и, может, еще на креветки ему хватило бы. На большее – нет, да он и не рассчитывал сегодня тратиться на дорогую телку… И уж тем более, на соседку – названую сестру.

– Вставай, уходим, – очнулся Квасов, лишь только официант отошел от стола.

– Никуда я не пойду, – заартачилась Симка, – я есть хочу.

И, демонстрируя нешуточный метаболизм кормящей матери, Симка налегла на горячее.

Соседка уплетала с таким аппетитом, что Квасов моментально ощутил острый приступ голода: он даже не успел толком выпить, не говоря о том, чтобы закусить. Так хотелось плюнуть на все, вернуться за стол к своим, где в одиночестве грустила Натали, одалиска, скромница и прелестница, а не возиться с соседкой. Но кто знает, что взбредет в голову этой дурочке Юн-Ворожко? После коньяка шустрая соседка могла выкинуть какое-нибудь новое коленце, а он дал Виктору слово, что она больше не возникнет и не возмутит спокойствие ветеранов запрещенными танцами либо провокационными высказываниями.

Провокационным в их среде считалось много чего.

Например, лояльность к нохчам – чеченцам, якобы защищавшим свою землю от Российской армии. Или поддержка (не только на деле, но и на словах) Березовского, генерала Лебедя и предателей демократов, устроивших мир на костях братишек.

Может, соседка является адептом Березовского? Его тайным агентом?

– Заберешь с собой, – подсказал выход Квасов, – дома доешь.

– А вот это уже жлобство, Антон Васильевич, – пристыдила Антона Симка.