Онлайн книга «Пармская обитель»
|
Стал жаловаться он владельцу этих мест — Сеньору важному. – Он дочиста все съест! Никак, не справлюсь с негодяем: Все нипочем ему: и камни и силки… Не заяц – а колдун!» – «Колдун? Вот пустяки! Да будь он хоть сам черт – а мы его поймаем!» «Когда?» – «Да завтра же! Откладывать к чему?» И с самого утра явились все к нему. «Сперва позавтракать – а там и за работу! Каков-то вкус твоих цыплят?» Покончив с завтраком, охотники шумят, Торопятся начать охоту: Рога и трубы, шум и звон… Хозяин прямо оглушен. Промчались… Огород в великом беспорядке: Разрыт и вытоптан – прощайте, гряды, грядки, Прощай, капуста и порей, Прощай, из овощей Похлебка! Хозяин молвит робко: «Забава барская, а мне-то каково?» Никто не слушает его: Собаки, егеря и слуги За час один таких тут натворили бед, Что не наделали б в сто лет Все зайцы той округи! Вы, мелкие князьки! Деритесь меж собой: Расчет на королей – верх глупости людской! К своей войне вы их не привлекайте, И главное – в свои владенья не пускайте. За чтением последовало долгое молчание. Принц нервно шагал по кабинету, собственноручно поставив книгу на прежнее ее место в шкафу. – Ну что же, сударыня, соизволите вы, наконец, высказаться? – спросила принцесса. – Конечно, нет, ваше высочество. Ничего не скажу, пока государь не назначит меня министром. Если я выражу свое мнение, я, пожалуй, потеряю звание старшей статс-дамы. Вновь молчание на добрых четверть часа. И тут принцессе вспомнилось, какую роль играла некогда Мария Медичи, мать Людовика XIII, – в последнее время по распоряжению старшей статс-дамы придворная лектриса ежедневно читала вслух превосходный труд Базена «История Людовика XIII». И принцесса, хоть и была очень разгневана, подумала, что герцогиня преспокойно может уехать из Пармы, а тогда Расси, внушавший ей непреодолимый страх, получит полную возможность разыгрывать роль Ришелье и добьется, чтобы сын изгнал мать. В эту минуту она отдала бы все на свете, лишь бы чем-нибудь унизить старшую статс-даму, но не смела это сделать. С натянутой улыбкой она встала с кресел и, подойдя к герцогине, взяла ее за руку: – Ну, дорогая, докажите мне свою дружбу. Говорите! – Хорошо! Вот мой совет в двух словах: сожгите тут, в камине, все бумажонки, собранные ядовитой ехидной Расси, и никогда не говорите ему, что они сожжены. И она фамильярно шепнула на ухо принцессе: – Расси может стать Ришелье! – Но, черт побери, эти «бумажонки» стоят мне больше восьмидесяти тысяч франков! – сердито воскликнул принц. – Государь, – ответила герцогиня с твердой решимостью, – видите, как дорого обходится служба негодяев «низкого происхождения». Дай бог, чтобы вы потеряли миллион, но больше никогда не доверялись подлецам, из-за которых ваш отец не мог спать спокойно последние шесть лет своего царствования. Слова «низкого происхождения» чрезвычайно обрадовали принцессу. Она находила, что граф и его подруга слишком большую цену придают уму – качеству, которое всегда сродни якобинскому вольномыслию. На минуту наступило глубокое молчание; принцесса задумалась; в это время на дворцовой башне пробило три часа. Принцесса встала, сделала низкий реверанс сыну и сказала: – Здоровье не позволяет мне продолжить это совещание. Гоните прочь министров низкого происхождения. Я убеждена, что ваш Расси украл половину тех денег, которые он выманил у вас на шпионство. Принцесса вынула из канделябра две свечи, поставила их в камине, так чтобы они не погасли, затем, подойдя к сыну, сказала: – Мораль этой басни Лафонтена побудила меня подавить в душе справедливое желание отомстить за моего супруга. Ваше высочество, угодно вам разрешить мне сжечь все эти кляузы? Принц стоял неподвижно. «Какое у него, право, глупое лицо, – подумала герцогиня. – Граф совершенно верно говорил, – ужаснейшая бесхарактерность. Разве покойный принц заставил бы нас не спать из-за всего этого до трех часов ночи?» Принцесса, все еще стоя возле сына, добавила: – Как возгордится этот ничтожный прокурор, если узнает, что из-за его лживых бумажек, сочиненных им только ради своей карьеры, две августейшие особы провели бессонную ночь. Принц в бешенстве схватил один из принесенных портфелей и вытряхнул в камин все его содержимое. Груда бумаг едва не потушила свечи; кабинет наполнился дымом. Принцесса видела по глазам сына, что он уже готов схватить графин и, залив огонь, спасти бумаги, стоившие ему восемьдесят тысяч франков. – Откройте окно, – раздраженно крикнула она герцогине. Герцогиня поспешила выполнить приказание. Тотчас же все бумаги вспыхнули, в трубе сильно загудело, а вскоре стало ясно, что в ней загорелась сажа. У принца была мелочная душа во всем, что касалось денег; он уже видел, как пылает его дворец и гибнут в огне пожара все собранные тут сокровища; бросившись к окну, он изменившимся от страха голосом кликнул на помощь охрану. Солдаты гурьбой сбежались во двор; принц подошел к камину; тяга воздуха из открытого окна раздувала пламя, в трубе раздавалось поистине страшное гудение; принц растерянно смотрел на огонь, затем выругался, два-три раза обежал комнату и, наконец, выскочил из кабинета. Принцесса и старшая статс-дама в глубоком молчании стояли друг против друга. «Пройдет у него гнев? – думала герцогиня. – Впрочем, мне все это теперь безразлично. Дело сделано». Она решила отвечать на упреки очень дерзко, но вдруг спохватилась, увидев, что второй портфель уцелел. «Нет, дело сделано только наполовину». И она довольно холодно сказала принцессе: – Ваше высочество, прикажете сжечь и остальные бумаги? – А где же вы их сожжете? – ворчливо спросила принцесса. – В другом камине – в вашей гостиной. Если бросать одну бумагу за другой, опасности никакой не будет. Герцогиня взяла подмышку туго набитый портфель и, вынув свечу из канделябра, вышла в соседнюю гостиную. Заглянув в портфель, она убедилась, что в нем лежат показания, и спрятала под шалью пять или шесть пачек этих документов, остальные же сожгла дотла и исчезла, не простившись с принцессой. «Дерзость немалая, надо сознаться, – думала она усмехаясь. – Но из-за кривляний этой неутешной вдовы я могла сложить голову на плахе». Услышав стук колес кареты, принцесса страшно разгневалась на свою старшую статс-даму. |