Онлайн книга «Страсти по Юрию»
|
А ты взглянуть не догадался-я-я! Умчался вдаль, ка-а-азак степно-ой! Каким ты был, таким ты и оста-а-а-ался! Но ты и дорог мне-е-е тако-о-ой! С того раза, как они с Гофманом были у нее в гостях, она ни разу при нем не пела. Пой, радость моя. Никому не отдам. Зачем, зачем ты снова повстреча-а-ался, Зачем нарушил мой по-о-окой! Он подтянул ей из окна своим слабым, но верным голосом. Она обернулась к нему, улыбаясь: Зачем опять в своих утра-а-а-атах Меня хотел ты обви-и-и-инить, В одном, в одном я только винова-а-ата-а, Что нету сил тебя забы-ы-ыть! Мишаня Устинов продолжал находиться в России по несколько странной причине. В середине февраля жилистая и крепкая Ольга Петровна, которую Миша во всем теперь слушался, однажды сказала ему очень строго: — Не нужно бы, Миша, вам мыться так часто. Мишаня напрягся: он ей заплатил за дрова. — А дело не в деньгах! — ответила Ольга Петровна. Устинов приставил ладони к ушам: он стал хуже слышать с годами. — Я химик, — сказала Ольга Петровна, — и я столько в своей жизни разных опытов поставила, что вам с вашими книжками и журнальчиками во сне не снилось! А тут вот на прошлой неделе проснулась и думаю: в чем же секрет долголетия? Мишаня зарделся. — Но я разгадала. Вы, Миша, хоть раз один слышали, чтоб ненцы с эвенками чем-то болели? — Но я не знаком, так сказать, ни с эвенком, ни… — А где же вам было знакомиться? Ведь вы, диссиденты, по кухням сидели! Мишаня угодливо прыснул в кулак. — Народы Севера находятся в мало пригодных для жизни и размножения условиях, — холодно заметила его наставница. — А хоть бы чихнул кто хоть раз! Опять же в аулах… — В аулах? — В аулах, в аулах! Там даже о гриппе не слышали, вот как! — Ну, воздух у них и хорошие вина… И женятся на молодых даже в старости… — Вы это мне, Миша, оставьте: на ком там кто женится! Женился Владимиров вон на молодке! А как заболел! Вы же сами сказали! Мишаня руками развел. — Нет, дело не в этом. А в чем, я скажу: нигде, Миша, в этих местах никто не купался и не подмывался! И в душ никогда и ни с кем не ходил! Устинов отпрянул. — Среди народов Севера, — ровным угрожающим голосом продолжала Ольга Петровна, — произошла де-мог-ра-фи-чес-кая катастрофа, когда активисты, посланные на льды советской властью, начали пропагандировать среди них гигиену! Как только ненец или эвенк дотронулся до своей кожи мылом с мочалкой, он стал беззащитен, стал легкой добычей для смерти! — Помилуй нас, Господи! — перекрестился трусливый Мишаня. Наставница ярко сверкнула глазами. — Радение, Миша, пока отменяем. На этих раденьях двоих обрюхатили, а мужней жене пришлось сделать аборт! Ей, дуре, теперь от кого и не вспомнить! «От всех, — говорит, — понесла». Что вы с дуры возьмете? Неожиданно Мишане захотелось пройтись по Латинскому кварталу и съесть эскарго. Или луковый суп. Вообще, хорошо бы в Париж на недельку. — Вы, Миша, боролись, собой рисковали… — заметила Ольга Петровна. — Да, я рисковал, — горько молвил Мишаня. — И жизнь вашу нужно беречь. — Да что моя жизнь! Разве кто-нибудь вспомнит! Для пасквиля разве какого… — Вы можете, Миша, не мыться? Устинов немного опешил. — Не мыться, не мыться! Я буду вас, Миша, держать у себя, кормить и поить. Лечить, если нужно. И я докажу одну вещь с вашей помощью. Это, как я думаю, тянет на Нобелевскую премию. Открытие века. Вы меня знаете, Миша: плевать мне на премию! В ногах у меня будут валяться, ни копейки не приму! Но мне доказать крайне важно. — А что доказать? — Все болезни людей, — хвастливо ответила Ольга Петровна, — происходят от того, что нарушается жировой слой, который на нашу кожу наносится изнутри самим нашим организмом. А мы его, неучи, мылом смываем! Мишаня стал бледен. — Да, Миша! Представьте себе! Меня осенила простая разгадка! Не мойтесь — и будете жить так, как в Библии! По сто пятьдесят — двести лет! На здоровье! При упоминании Библии Устинов опять перекрестился. — И именно вы мне нужны сейчас, Миша. В вас есть дух протеста. Не зря же вы столько боролись! Вы стерпите все! — Как долго не мыться? — спросил помрачневший Устинов. — Чем больше, тем лучше! Ну, год для начала… — Нет, год не смогу. Ведь за год я… — Что, Миша? Вас, может быть, запах телесный смущает? — она вдруг раздула звериные ноздри. — И чем вам не нравится, Миша, наш запах? Все люди живут с этим запахом, Миша. А если уж вы такой нежный, извольте: начните себя постепенно умащивать. Вон в древности, в Риме, какой-то философ ни разу не мылся! — И как же он… это… — А так же! — победно воскликнула Ольга Петровна. — Масла-то на что? Умастись — и не пахни! Не пересказать всего, что узнал Мишаня Устинов в тот памятный, снежный и пасмурный вечер. Оказывается, проклятое мыло вместе с горячей водой блокирует выделительную функцию эпидермиса. Специально существующие на человеческой коже железы, которые находчивая Ольга Петровна сравнила со скафандром, сдираются от малейшего прикосновения мочалки, и внутрь человека тотчас проникают враждебные микрообъекты. Ну, много, короче, всего, очень много. В Мишане вскипела вся кровь. А можно ведь и избежать подлых тварей! Ты хочешь мне в печень залезть? Не залезешь! Вот день не помоюсь, и два не помоюсь, и год не помоюсь: куда ты залезешь? Собственное тело предстало воображению в виде государства, располагающего развитой военной техникой, но абсолютно разболтанного ввиду невежества и отсутствия у граждан чувства патриотизма. Ведь если ты любишь свое государство, зачем же его так скоблить да надраивать? Все только бы произвести впечатленье, пустить пыль в глаза! А ты о себе, о себе беспокойся! У них ЦРУ, пусть оно беспокоится! Так решительно перевернуть свою жизнь, как это сделал Михаил Валерьянович Устинов, можно было только в условиях сельской местности. Мишаня остался у Ольги Петровны. В июне приехала Катя с ребенком. Владимиров насторожился, увидев годовалую девочку с чужими чертами лица, а Зоя вдруг вся просияла. Он понял причину. Ей проще с чужими, чем с ним. В последнее время у него ничего не болело и даже слабости не было, только вечерами сильно кружилась голова и во всем теле начиналась какая-то неприятная дрожь, как будто внутри ослабели пружины. |