Книга Фата на дереве, страница 28 – Галина Лифшиц

– Не просто хорошо, а по уму, – требовала больная.

– По уму! – клялась Нелечка.

– Злой не будь, но не верь никому. Особенно тем, кто кажется очень добреньким. Просто так добренькими казаться не стараются. Это значит, нужно что-то от тебя. Но сама зла никому не делай и плохие мысли гони.

– Да, мамочка, да, – соглашалась девочка.

Конечно, мама была во всем права.

Нелька держалась. Не плакала в школе. Никому ничего не говорила. Для всех она по-прежнему была Каланча, Жердь и всякое такое. Ей даже нравилось, что никто ничего не знает, не жалеет ее, не причитает. Обойдется!

Но ничего, конечно, не обошлось.

Рядом жили соседи, которым очень хотелось как-то расшириться. Они, как шакалы, осторожно, шажок за шажком, приближались к добыче. Просто пробовали на всякий случай – а вдруг номер пройдет.

Прислали к Нельке опеку.

Она не могла не открыть. В квартиру теток из органов опеки пустили добрые люди. И у ее двери говорили:

– Стучитесь погромче. Она дома. Ребенок дома один – виданое ли дело! Надо помочь!

Нелька открыла на стук.

Она стояла – спокойная, собранная, аккуратная. На вид вполне взрослая.

– Я вас слушаю, – промолвила она. – Вы по какому вопросу?

Тетки из опеки явно разозлились такому независимому тону несчастного одинокого ребенка. Им как-то сразу захотелось ее окоротить, показать свою власть. И завели они песню, точно такую, о которой говорила мама, что, мол, ребенку одному нельзя, что надо ехать в интернат и все такое.

– А почему вы решили, что я одна? – с достоинством возразила Нелька. – У меня есть папа, который за мной присматривает и обеспечивает всем необходимым.

Тетки потребовали свидетельство о рождении, чтобы убедиться: папа в графе «отец» имеется. Но, чтобы не сдаваться без боя, велели отцу явиться к ним для подробного обсуждения судьбы подростка, лишившегося матери.

– Хорошо, я ему скажу, он зайдет, – пообещала Неля.

Работницы отдела опеки внимательно и придирчиво осмотрели жилое помещение, в котором проживала подозрительная сирота. Придраться было не к чему. Все сияло чистотой. Кровать, застеленная чистейшим бельем, стол, за которым подросток готовил домашние задания, шкаф с одеждой – все просто удивляло видавших виды теток.

Правда, в холодильнике было негусто еды. Но яйца, сыр, масло и молоко присутствовали.

– Я в школьной столовой ем, – пояснила Неля. – Это только на завтрак…

– Ну что ж, приглашай отца, – повелели вершительницы детских судеб и отчалили.

Некоторое время Нелька надеялась, что про нее просто забудут. Ведь ничего пугающего при осмотре комнаты обнаружено не было.

Может быть, так бы и вышло. Но соседям явно не терпелось.

Органы опеки снова напомнили о себе.

Что было делать?

Пришлось звонить папаше. Сам он им последний год звонил всего пару раз. Один раз пальто свое осеннее хотел забрать. А второй раз спрашивал телефон какого-то общего знакомого. Вот и все общение. Нелька не удивилась бы, если бы он вообще на звонок не откликнулся. Но он, к счастью, отозвался. Она вынуждена была сказать о том, что таила от всех, от кого только могла утаить, – о смерти матери.

– У меня денег нет, – немедленно среагировал отец. – Ничем помочь не могу.

– Мне не надо. Я подрабатываю, – соврала Нелька.

Больше всего на свете ей хотелось отключиться и не продолжать этот рвущий душу на части разговор. Но приходилось сдерживаться. Так было надо.

– Я рекламные газеты разношу, – для большей достоверности пояснила она.

– Когда похороны? – спросил папаша.

– Уже давно похоронили. Месяц назад.

– Что же от меня требуется?

– Органы опеки требуют, чтобы ты подтвердил, что заботишься обо мне. Я сказала, что ты заботишься, денег даешь. Иначе они алименты взыскивать станут. А мне не надо.

Нелька говорила как по наитию. Умно получилось. Она вроде как даже отца защитила от органов.

Тема алиментов явно испугала папашу.

– Так что я должен сделать, говоришь?

– Пойди и скажи им, что ты заботишься обо мне и собираешься заботиться вплоть до моего совершеннолетия. Я им уже это все сказала. Но они требуют от тебя подтверждение.

Удивительно, но отец действительно сходил и подтвердил все, что говорила Нелька теткам из опеки.

Ну что? Спасибо папаше. Они отстали. И он тоже не давал о себе знать.

Нелька жила, экономя изо всех сил. Училась, следуя материнским наставлениям.

А тут вот и произошел этот случай с кастингом, когда выбор пал на нее, самую, как она считала, некрасивую из всех собравшихся.

Нелька необъяснимо для самой себя почему-то поверила Сане. Вернее, почувствовала, что никакой угрозы этот человек для нее не представляет. Уж что-что, но комната в коммуналке никак не могла стать объектом вожделения Сабины Мухиной. А Нельке давно хотелось с кем-то поговорить. Ну, они же с мамой раньше все время разговаривали, делились всем-всем. А теперь надо молчать и всех бояться. Тяжко это.

Сана историю девочки приняла близко к сердцу. Она почувствовала, что не просто так они встретились. Не просто так заметила она печальные глаза девушки-серны. Значит, именно ее долг – не дать пропасть одинокому подростку.

Она кормила свою подопечную при первой же возможности. Одевала, наставляла, занимала во всех своих показах. Нелька знала теперь, что не одна. Она повеселела. Нрав ее оказался – лучше не придумаешь. Всегда веселая, без капризов, без истерик, умеющая внимательно выслушать. И собственную голову всегда включала, когда требовалось.

В шестнадцать лет вдруг открылась перед ней отличная возможность: знаменитое модельное агентство в Париже предложило очень выгодный контракт.

– Что делать? Надо же школу заканчивать! Я маме в институт поступить обещала, – растерялась Нелечка.

– Но такое предложение раз в жизни бывает. Надо ехать! – решила Сана. – Будешь прилетать сюда в свободное время, сдавать экстерном. В контракте оговорим, что тебе необходимо время на экзамены. А потом поступишь на заочный. Хотя вполне и в Париже можно учиться, если захочешь.

– Я маме обещала тут, в Москве, институт окончить, – настаивала Неля.

Мамины заветы она намеревалась исполнять свято. В этом и была ее удивительная сила.

– Значит, тут и поступим, – согласилась Сана. – Я тебе всегда помогу. Считай, что я маме твоей обещала.

Шестнадцатилетней девочке снова понадобилась встреча с отцом. На этот раз надо было, чтобы он дал нотариально заверенное согласие на поездку своей дочери за границу.