Книга Фата на дереве, страница 34 – Галина Лифшиц

Неля почти все вопросы пропускала мимо ушей, торопилась к ребенку.

– Может, в кино сходим? – предложил вдруг участковый у самой двери ее подъезда.

– Какое же кино, что вы? – искренне удивилась молодая мать. – У меня еле-еле получилось время сейчас найти и договориться, с кем ребенка оставить.

– Ну смотри, тебе жить, – нехорошо отозвался полицейский и ушел.

В тот же вечер ей позвонил отец. А ведь он не знал ни адреса ее, ни, соответственно, телефона.

– Здравствуй, дочка, – просто, словно они всего пару часов назад расстались, начал папаша. – С прибавлением!

– Да, – отозвалась Неля. – И что дальше?

Ей противно было говорить. Но важным показалось выяснить, откуда и зачем появился вдруг родитель. Собственно, зачем – понятно и так. Главное – как нашел.

– А тут о тебе твой участковый рассказал.

Он тебя в паспортном столе увидел. Фамилию твою узнал, со мной сопоставил. Мир тесен, дочка.

Он же моей жены младший брат.

Нельку аж затошнило от этой новости. Ей захотелось немедленно бросить все и бежать куда глаза глядят.

Не зря захотелось.

– Давай решим вопрос с комнатой, – строго сказал папаша. – Ты в трехкомнатной, оказывается, обитаешь, а у отца и комнаты целой нет.

Нелька от этого подлого тона даже забыла, что собиралась переписывать эту несчастную комнату на папашу.

– А какое отношение ты вообще имел к маминой комнате? Ты у нее заселился, она тебя кормила-поила, ты паразитировал столько лет… А потом ушел… маму сгубил… И тебе этого мало?

Нелю душила злоба.

Папаша спокойно выслушал и сказал:

– Это после того, что я для тебя сделал, паскуда, ты права еще качаешь? Да надо было тебя тогда в детдом спровадить. И комната вся была бы за мной! И в загранку отпускать тебя нельзя было. Пусть бы сидела тут, в клоповнике своем.

– Что еще скажешь? – прервала его Нелька. – Комнату делить будем, понял? Половина мне, половина – подавись – тебе. По суду. И дело не со мной иметь будешь, а с адвокатом.

– А вот зря ты так. Шурин точно сказал: уж больно ты много о себе думаешь. А ведь он может, если захочет, так сделать, что ты, голуба-душа, на зону пойдешь. А ребенок твой – под опеку мою, родного деда, попадет. А ты его до совершеннолетия и не увидишь… И захочешь потом комнату отдать, да не нужна она мне будет. В твоей трехкомнатной заживу. А тебя на порог не пущу.

Нелька слушала голос отца, который будто бы, как когда-то, в счастливом ее детстве, рассказывал страшную сказку. Но при этом она прекрасно понимала, что он не сказку поведать звонит. И сейчас отец излагает ей четкий план действий по захвату ее квартиры. И план этот подробно обсужден с этим самым отцовым шурином, участковым…

Она нашла в себе силы посулить папаше несколько достаточно неприятных перспектив его настоящей и загробной жизни, бросила трубку и застыла в ужасе.

Вполне понятно, что против участкового она была почти бессильна. Тот мог при желании устроить ей целую кучу провокаций.

Она заставила себя успокоиться и решила, что главное – получить свидетельство о рождении Викуси со штампом о прописке, оформить ее в свой загранпаспорт и убраться восвоясь из родных краев подобру-поздорову.

Надо было продержаться. Попросту выстоять все это время, такое короткое, если счет твоей жизни не идет на секунды.

И еще ей стало понятно, что даже если она сейчас и передаст свою часть комнаты отцу, тот от дочери уже в любом случае не отстанет. Будет тянуть дальше и дальше. Ишь ведь, что собрался! Ребенка она не увидит…

Они обсудили все с Саной. Вместе решили, что отступать нельзя. Наняли адвоката.

Когда Неля шла в паспортный стол забирать Викусино свидетельство с пропиской, участковый был тут как тут. Словно ее ждал.

Она забрала бумаги, и он снова потащился за ней.

– Вот ты зря целку-невидимку из себя строишь. Думаешь, ты вся такая цаца, а я быдло. А разницы никакой. Я тебя опущу, жалеть будешь, что следы мои не целовала.

– Почему вы мне угрожаете? – спросила Неля, стараясь выглядеть спокойной.

– А чтоб свое место знала, – ответил участковый. – Вот придут к тебе вскоре работники правопорядка и обнаружат в твоем дому – что хочешь? Хочешь траву? – Это один срок. А хочешь – партию героина в особо крупных размерах? – Это уже другой срок. Но ребенка – точно говорю – не увидишь. Отсидишь потом по полной. Вернешься старой, беззубой каргой. А все потому, что вежливости тебя не научили. Поняла?

– Поняла, – коротко ответила Неля.

Она действительно поняла все и окончательно. Поняла, что предела подлости человеческой на ее удивительной родине не существует. Отнимут, растопчут, заглотят и не подавятся. Уничтожат ни за понюшку табаку. Просто так, в угоду своему смрадному нутру.

Еще она поняла, что с хищниками нельзя обращаться как с домашними любимцами…

Много чего поняла. И главное: надо было спасаться. Любой ценой. Исчезать из поля зрения папаши, шурина-участкового… Причем решительно и немедленно.

Дома она действовала очень четко и разумно. Позвонила Сане и попросилась пожить в той самой квартире дедушки-бабушки, где останавливалась, когда комнату ее занял отец.

Потом она собралась: детские вещи, свои вещи, документы – все самое необходимое. Сана заехала за ней ночью. Так они решили. Участковый не будет сутками дежурить у ее подъезда. В эту ночь уж вряд ли нагрянет.

На своей машине Неля отправиться не решилась. А вдруг он выследит?

Перебрались. И правильно сделали, как оказалось!

На следующий вечер Нельке позвонил сосед. У них на площадке находилось три квартиры. Одна принадлежала Неле, а две – многодетной соседской семье. Папа, мама и шесть детей. Отец – крепкий бизнесовый мужик, мать, естественно, домохозяйка и ребята в возрасте от шестнадцати и до двух. Семья Нельку порой даже подкармливала, опекала. Свои люди. Хорошие.

Вот многодетный отец и позвонил.

– Нель, чего происходит? Ты в курсе, что на тебя охота идет?

– Нет, – на всякий случай осторожно соврала Нелька.

– Представь, только домой вошел, ужинать собрались, руки стою мою. В дверь звонят. Моя открывает. Там участковый с двумя бабами. Сколько раз я ей говорил: не открывай никому и никогда. У нас у всех ключи. Кому надо – заранее позвонят. Остальные не существуют. Открыла. Короче, участковый спрашивает, где, мол, ты… Из двенадцатой квартиры женщина где, у которой ребенок новорожденный… Нам инспекцию провести… Из комиссии по делам несовершеннолетних. Ну, тут я вышел. Почему, спрашиваю, мы должны знать, где она. Уехала, должно быть. Нам дела нет. Это я так специально сказал, чтоб отвязались, раз уж моя сдуру открыла.