Книга Шоколадная принцесса, страница 57 – Габриэлла Зевин

До того как тут поселилась бабуля, комната была папиным кабинетом. Не думаю, что я говорила об этом раньше, но в этой самой комнате папу убили. В первую ночь, когда к нам приехала бабуля, я думала, что она будет спать в бывшей спальне родителей, но она сказала, что их комната станет моей (тогда я делила комнату с Нетти) и что она будет использовать папин кабинет. Хотя мне было всего девять, я считала неправильным, что она будет спать там, где был убит ее собственный сын (на ковре даже остались следы крови!), и я сказала, что с удовольствием буду спать в комнате Нетти.

— Нет, Аннушка, — сказала она, — если мы не будем жить в этой комнате, она навсегда останется местом, где умер твой отец. Она станет памятником, когда нам нужна просто комната. Нехорошо держать гроб посреди дома, дорогая. И кроме того, ты уже большая девочка, а большим девочкам нужна собственная комната.

Я тогда не совсем поняла, что она имеет в виду, и помнила, что даже была немного зла на нее. «Тут умер папа! — вот что мне хотелось сказать. — Уважай это место!» Но сейчас я поняла, сколько сил требовалось ей, чтобы спать тут. Папа был ее единственным ребенком; хотя она и не показывала, она тоже скорбела.

Я осмотрела тумбочку бабули и потом шкаф, чтобы проверить, не оставила ли она мне записку. Не было ничего, кроме пилюль и книги Имоджин «Дэвид Копперфилд».

Я села на голый матрас, закрыла глаза и представила, как бабушка говорит: «Возьми плитку шоколада и раздели с кем-то, кого любишь». Я открыла глаза. Никто больше не скажет мне таких слов, никто больше не захочет, чтобы я съела что-нибудь вкусное просто так. Никто больше не побеспокоится, с кем я буду делить шоколад. В мире для меня стало меньше любви, чем было всего двадцать четыре часа назад. Я закрыла лицо руками и изо всех сил постаралась плакать беззвучно — не хотелось разбудить родных.

Бабуля любила меня.

Она по-настоящему любила меня.

И несмотря на это, я была рада, что она умерла (осознав эту правду, я заплакала еще сильнее).

В эту ночь я заснула в комнате бабушки и проснулась с восходом солнца, которого не могла наблюдать из окон моей собственной спальни, выходящих на запад. Теперь понятно, почему бабушка любила эту комнату. Шкаф здесь больше, чем у меня, а утренний свет был великолепен.

Мы с мистером Киплингом обсуждали, как важно было придерживаться нашего обычного расписания, особенно Нетти и мне, так что было решено, что мы будем посещать школу как обычно. Так мы и сделали. Глаза опухли от слез, домашнее задание было не сделано, но мы пошли в школу.

Я все рассказала Скарлет на фехтовании. Она заплакала и не сказала ничего особенно полезного.

Вину я рассказала за обедом. Он хотел знать, почему я не позвонила ему и не рассказала обо всем раньше.

— Я бы пришел, — сказал он.

— Ты не смог бы ничего сделать.

— Но все же тебе не стоило быть одной, — настаивал он.

Я не могла не думать о моей беседе с мистером Киплингом. Я посмотрела на Вина. Хотелось бы знать, должна ли я с ним расстаться. Точнее, могла ли я с ним расстаться.

— Вин, выполни, пожалуйста, одну мою просьбу: не говори отцу, что моя бабушка умерла.

— Словно я мог бы это сделать. Я не делюсь с этим человеком ничем.

— Я знаю. Но все-таки не хотелось бы, чтобы я стала проблемой для твоего отца.

Вин сменил тему:

— Когда похороны? Я пойду с тобой.

— Похорон не будет, просто поминки в Бассейне в субботу. Только для членов семьи.

Не думаю, что Вину стоило идти со мной.

— Если ты не хочешь, чтобы я приходил, просто скажи это.

— Это не то, что ты…

Вдруг я почувствовала себя очень усталой — я спала очень мало, так что сдерживаться было сложно.

— Я так устала, — сказала я. — Может, поговорим позже?

— Конечно. Я зайду сегодня вечером. Если я еще не говорил, мне невероятно жаль, что твоя бабушка умерла.

Он поцеловал меня, но не сексуально, а нежно, мягко. Потом прозвенел звонок, и ему надо было идти на урок. Я видела, как он бежал по шахматному полу столовой. У него были широкие плечи, узкие бедра, и двигался он грациозно, словно танцор. Со спины было видно, какой он еще мальчик. Да он и был мальчиком. Просто мальчиком. Будет нелегко, но я решила, что если мне придется с ним расстаться, я смогу это сделать. Католическая вера приучила меня воспринимать отречение от чего-либо как непременную часть жизни.

— Аня Баланчина? — кто-то тронул меня за плечо. Это оказалась одна из учительниц Нетти, я у нее никогда не училась — она появилась в школе недавно, преподавала всего год или два и была полна немного карикатурного энтузиазма, что типично для учителей с малым опытом работы.

— Меня зовут Кетлин Бельвуар! Я надеялась сегодня тебя найти! Ты можешь улучить минуту, чтобы поговорить о сестре? Я провожу тебя на твой урок!

Казалось, каждое свое предложение она сопровождала восклицательными знаками.

Я кивнула:

— Конечно. Если Нетти была немного рассеяна сегодня на уроках, так у нас недавно умер родственник и…

— Мне очень жаль это слышать, но нет, ничего подобного. На самом деле все ровно наоборот! Я хотела поговорить с тобой о том, как хорошо она учится! У твоей сестры есть талант, Аня.

Что-что?

— Талант? Какой предмет вы преподаете?

— Математику.

— Математику? У Нетти талант к математике?

Вот это новость.

— И к естественным наукам, хотя ими она у меня не занимается. Послушай, можно, я буду звать тебя Анни?

Я пожала плечами.

— Так тебя все время называет Нетти! Она постоянно говорит о тебе!

— Что же, спасибо за то, что сказали, что у Нетти талант.

— Знаешь, в Массачусетсе есть летний лагерь для одаренных детей. Смена длится восемь недель. Для Нетти это шанс побыть с такими же детьми, как она. Ей нужен попечитель, и я хотела бы сопровождать ее.

— Почему вы этого хотите?

— Я… я верю в Нетти.

— А что вы от этого получите? Должно же быть что-то.

Она вспыхнула.

— Нет! Ничего! Кроме того, что увижу, как Нетти получает то, чего достойна.

Я пропустила это мимо ушей: мне надо было думать о поминках, о социальных службах и о тысяче других вещей.

Мисс Бельвуар продолжала:

— Несколько месяцев назад я послала за нее заявку.

— Что вы сделали?!

Какого черта эта женщина себе позволяет?

— Прошу прощения, если я позволила себе лишнее, но у твоей сестры выдающийся ум, Анни. Самый выдающийся из тех, что я встречала за все время преподавания.