Онлайн книга «Простые волшебные вещи [= Темная сторона ]»
|
Тем временем один из присутствующих подошел к стойке и начал что-то декламировать. Я не смог разобрать ни слова: в трактире было довольно шумно. — Может быть, нам следовало сесть поближе? — спросил я. — Лично я ничего не слышу. А вы? — Было бы что слышать! — Андэ надменно вздернул подбородок. — В начале вечера выступают случайные люди. Ну, вы знаете, такие мальчики, которым вчера вечером, за бутылочкой «Джубатыкской пьяни», впервые в жизни удалось срифмовать три с половиной слова… Когда выйдет кто-нибудь из мэтров, станет очень тихо. Это довольно тонкий момент: тут нужно вовремя впилить, когда прекращать беседу и начинать слушать! Но обычно все впиливают… — Грешные Магистры, еще одно знакомое лицо! — изумился я. В дверях «Трехрогой луны» появился сэр Скалдуар Ван Дуфунбух, наш, так сказать, «патологоанатом». — А сэр Скалдуар здесь давний посетитель, — уважительным тоном сообщил Андэ. — Когда я пришел сюда впервые, лет тридцать назад, у него уже был свой постоянный столик. Старик ничего не пишет, но как он впиливает! Полный конец обеда! А откуда вы его знаете, Макс? — Как это «откуда»?! Он же работает в Доме у Моста! — Вы хотите сказать, что этот джентльмен — обыкновенный грыз?! — Бедняга Андэ был в шоке. — Ну уж «обыкновенным» его вряд ли можно назвать… Он — Мастер Сопровождающий Мертвых. Старик осматривает покойников, которые имели неосторожность попасть в наше заведение, — объяснил я. — Специалист по дохликам, которых находят грызы? — Андэ быстро конвертировал информацию. — Лихо! — Ты бы все-таки завязывал со своими юношескими фобиями, дружок! — вздохнул я. — Сил моих больше нет объяснять тебе, что среди столичных полицейских попадаются славные ребята… — А что я должен «завязывать»? — озабоченно переспросил Андэ. — Что-то я не впиливаю… Мне оставалось только смеяться: благодаря нашим с Андэ беседам сленговые словечки разных Миров переплетаются самым причудливым образом! Тем временем сэр Скалдуар Ван Дуфунбух с достоинством прошествовал по переполненному залу. Добрался до столика по соседству с нашим, где и приземлился, приветливо с нами поздоровавшись. — Оказывается, сэр Андэ не только один из лучших поэтов нашего времени, но и великий пропагандист! — заметил он. — Скоро в «Трехрогой луне» будет собираться весь Тайный Сыск. И только непоколебимый сэр Халли останется сидеть в «Обжоре» в гордом одиночестве… — Вы его еще не знаете! — возразил я. — Джуффин составит график дежурств, и мы будем вынуждены ходить с ним в «Обжору» по очереди. Он же настоящий тиран! Впрочем, отшутился я почти машинально. Честно говоря, я был потрясен до глубины души: сэр Скалдуар без намека на иронию назвал Андэ «одним из лучших поэтов нашего времени» — кто бы мог подумать! А я-то до сих пор полагал, что парень, мягко говоря, преувеличивает свои литературные таланты. И ни разу не потрудился внимательно вслушаться в его пьяное бормотание (до сих пор Андэ решался декламировать стихи в моем присутствии, только напившись до полной утраты человеческой формы). Боюсь, в глубине души я испытывал идиотскую, наивную уверенность, будто гениальный поэт непременно должен быть высоким, стройным и красивым, с огненным взором, окруженный ореолом таинственности. И, желательно, кристально трезвым. Глупо, конечно… Тем временем в трактире наступила полная тишина. Это случилось внезапно, словно бы некоему невидимому режиссеру вдруг взбрело в голову нажать на кнопку и выключить звук в этой точке Вселенной. Возле стойки застенчиво топтался какой-то симпатичный седобородый дядька. К слову сказать, его облик почти соответствовал моим дурацким представлениям о великих поэтах: высокий, стройный, красивый. Вот только никакого «ореола таинственности» там не было и в помине, а «огненный взор» если таковой имелся в наличии, скрывался за стеклами очков… Зато стихи у него были колдовские — мне и не снилось, что нечто подобное можно услышать в переполненном трактире, в двух шагах от Площади Зрелищ и Увеселений, и вообще на этом свете! Разве что в каком-нибудь специальном раю для любителей поэзии… Потом, в течение вечера, благоговейная тишина, свидетельствующая о том, что происходящее заслуживает внимания, наступала еще несколько раз, но стихи остальных мэтров не затронули никаких таинственных струн в моем организме. Возможно, у меня просто не осталось душевных сил: они были растрачены за один присест. Этот седобородый скромник душу из меня вытряс! — Макс, последние полчаса ты скверно выглядишь, — наконец встревожился Лонли-Локли. — Что-то случилось? — Случилось страшное. Я услышал хорошие стихи и меня проняло. Теперь я несколько суток кряду буду бродить как во сне и демонстрировать окружающим явные признаки врожденного слабоумия… Меня пронимает редко, зато со страшной силой! Как его, кстати, зовут, этого потрясающего бородача? Кто-нибудь знает? — Какого именно бородача вы имеете в виду? — поинтересовался Андэ. — Их здесь много. — Разве?.. Ну этого, с седой бородой, в очках. Когда он вышел, все сразу замолчали — в первый раз за этот вечер. — Так это был сам Киба Кимар! — Андэ встрепенулся. — Вам действительно понравилось, Макс? В голосе моего приятеля явственно звучало недоверие. — А что, незаметно? — смущенно спросил я. Почему-то мне всегда бывает неловко признаваться в подобных вещах. Раздеться догола в общественном месте — еще куда ни шло, а вот обнародовать тот факт, что хорошие стихи иногда задевают некие тайные струнки в моей смешной душе, — это, как мне кажется, слишком! — Ну вы впилили! — Андэ покачал головой. — Вообще-то считается, что его стихи только для самых тонких ценителей… Если честно, я и сам иногда не могу впилить, почему вокруг Кибы поднимают столько шума. А иногда могу… Только для этого мне нужно принять не меньше трех тарелок самого наваристого супчика из «Старой колючки»! — Мне тоже кажется, что сэр Киба Кимар — лучший из лучших, — внезапно сказал Шурф. — Ему каким-то образом удается писать лишь о тех вещах, которые действительно имеют значение… И недоговаривать ровно настолько, насколько это необходимо. Поэтому договаривать приходится читателю. Или, как в нашем случае, слушателю. Обычно мы даже не осознаем, что сами создаем собственное продолжение услышанного… Кстати, ты, наверное, еще не заметил, но из стихов Кибы Кимара невозможно запомнить ни строчки, я уже неоднократно проверял! В этом они похожи на самые могущественные заклинания древности, иные из которых приходилось заучивать изо дня в день в течение столетий. Я внимательно слушал Лонли-Локли, но от комментариев воздерживался. В кои-то веки ощущал настойчивую потребность в молчании — да какое там, слова не мог вымолвить! Всю жизнь полагал, что «быть околдованным поэзией» — дешевая, расхожая метафора. Оказалось, в некоторых случаях, это — просто констатация медицинского факта. Ближе к полуночи мой приятель Андэ Пу тоже наконец-то прошествовал к стойке. Я велел себе слушать его очень внимательно — лучше поздно, чем никогда! |