Книга Сказки старого Вильнюса, страница 59 – Макс Фрай

Лорета говорит:

— Пришли.

Я уже и сам вижу — вот он, Фонарщик без фонаря. Ничего, недолго ему осталось стоять враскоряку с пустыми руками. Сейчас я это исправлю.

Я говорю:

— Придется тебе еще раз постоять на стреме. Неловко получится, если полицейские города Вильнюса будут вынуждены провести эту ночь, снимая с постамента полоумного туриста.

Лорета говорит:

— Если наши полицейские застукают тебя за этим занятием, они, скорее всего, вежливо поинтересуются, сможешь ли ты слезть без посторонней помощи. И уверен ли, что не переломаешь при этом руки-ноги. И, услышав положительный ответ, пойдут себе дальше.

Я говорю:

— Идея осесть в этом городе и встретить тут старость начинает казаться мне все более разумной.

Я достаю из пачки свечку, из кармана — зажигалку, из пакета — фонарь. Сажусь на корточки у стены, чиркаю зажигалкой, стараясь заслонить новорожденное пламя от студеного осеннего ветра, с третьей, как положено в сказках, попытки зажигаю свечу и помещаю ее в фонарь. Уфф, все. Теперь не задует.

Лорета говорит:

— Давай я пока подержу. Залезешь — отдам.

Я киваю, отдаю ей фонарь и лезу на постамент. Это не так просто, как мне сперва показалось, слишком уж он гладкий, и лучше бы мне, конечно, быть сейчас в кроссовках, а не в этих щегольских штиблетах с почти негнущимися скользкими подметками. Но все же не настолько сложно, чтобы отказаться от затеи.

И вот я сижу на самом верху, обнимая Фонарщика. Он еще меньше, чем казался снизу, даже сидящему мне едва достает до плеча. Лорета пляшет на цыпочках, пытаясь поднять фонарь как можно выше, я тянусь за ним, стараясь не потерять равновесие и не свалиться, наконец хватаю холодную металлическую ручку, и в этот миг, повиснув практически вниз головой в неудобной позе, еще более нелепой, чем у бедняги Фонарщика, с его надежной бронзовой лодыжкой в одной руке и хлипким декоративным фонарем в другой, я совершенно, безоговорочно, без единой задней мысли счастлив. Ничего не хочу, кроме возможности продолжать быть — здесь, сейчас, остальное неважно. Игра, получается, стоила полусотни свеч — всей купленной в супермаркете пачки.

Лорета — там, бесконечно далеко внизу, — говорит:

— Вешай уже давай! И слезай.

От ее голоса я прихожу в себя, вспоминаю, зачем я здесь, вручаю фонарь Фонарщику, и растопыренные пальцы его левой руки сжимаются, чтобы поудобнее перехватить ношу.

Я говорю ему:

— Ага. Так и думал.

Повисаю на руках и спрыгиваю — не так уж высок постамент. Залезать было трудно, зато вниз — проще простого. Но все-таки, не удержавшись на ногах, падаю на четвереньки и тут же вскакиваю. Вроде не больно ушибся. Колено чуть-чуть саднит, но это ерунда.

Лорета озабоченно спрашивает:

— Штаны не порвал?

Я говорю:

— Да вроде нет.

Лорета говорит:

— Это главное.

Беру у нее свой портфель, и мы быстро-быстро бежим вниз по улице Швенто Йоно. Мы очень спешим. До нашего двора отсюда еще целых шесть кварталов, а уже совсем стемнело.

Наше кухонное окно нараспашку, и на весь двор пахнет жареной рыбой — это бабушка готовит ужин. Я кладу портфель на подоконник, подтянувшись на руках, залезаю туда сам и протягиваю руку сестре. Глупо заходить через дверь, когда открыто окно.

Бабушка говорит:

— Где вас опять черти носили?

Мы с Лоретой сидим на подоконнике, одной ногой уже в доме, другой еще на улице, и смеемся.