Онлайн книга «Фархад и Евлалия»
|
Ночные сумерки словно зашторили окно плотным мраком. Внизу дожидался Федор, желавший довезти Лалу до дома. Признаться, ей была приятна эта мужская ненавязчивая забота. Время меняет человека, каждого по-своему. У кого-то появляются глубокие носогубные складки, второй подбородок, мешки под глазами, редеют волосы, другого время дарит благородством зрелых черт, буддистски мудрым взглядом и посеребренными висками. Евлалия спохватилась: надо идти. Федя не заходит, деликатничает, а сам устал не меньше ее. Столько всего сделал. Евлалия аккуратно положила альбомы на место, оглядела скромный интерьер родительского жилья и вышла в коридор. Надевая сапоги, подумала: «И я за это время ни разу не предложила ему купить что-то из мебели или съездить в санаторий. А ведь могла бы. Но все моя обида съела. Сожрала, схавала, слупасила меня, выгрызла изнутри. И я ничего не попыталась изменить. Может быть, надо было не защищаться от него, а наоборот, открыться, показать ему свою любовь? Может, тогда он сбросил бы с себя неудавшееся амплуа и изменился? Теперь уже не узнать». Лала тихо прикрыла дверь квартиры и вышла. На лестничной клетке дрожал маленький невзрачный серый котенок. – Привет, приблудыш, – обратилась к нему Лала, присев на корточки. – И откуда ты взялся? Тот жалобно запищал, жалуясь на нелегкую судьбу. По-младенчески ясные голубые глазенки доверчиво смотрели на Лалу. – С тобой все ясно, – резюмировала она и, распахнув дубленку, засунула находку за пазуху. – Будем считать тебя божьим даром. Федя ошарашенно смотрел на идущую к нему с радостной улыбкой Лалу. Она сияла так, словно только что выиграла миллион и, опережая расспросы, торопливо заговорила: – Не удивляйся, Федя, мне тут высшие силы подарок подбросили, вернее, он сам пришел и сказал, что хочет остаться, – пояснила она, еще больше запутав ситуацию. – С тобой все в порядке? – осторожно поинтересовался муж. – Ага. – Поедем домой? Тебе поспать надо. – Поедем, только сначала давай заглянем в супермаркет. Мне чем-то надо нового жильца кормить. – Какого еще жильца? – удивился Федор. – А вот этого, – ответила Лала и продемонстрировала урчащего котенка. – Уф, я уж было испугался, не повредилась ли ты в уме, – выдохнул Федор. – Слава богу, ошибся. – Еще как. – Это мальчик или девочка? – Откуда я знаю, – хмыунула Евлалия. – Я ему под хвост не заглядывала. – Тогда позже разберемся, как его называть. – Эй, это мое дело! – возмутилась Лала. – Мы с ним сами нашлись. – Не спорю! – сдаваясь, поднял руки Федор. – Просто надо знать, в какую сторону мыслить: инь-ян, так сказать. – Федька, ты такой смешной! – расхохоталась Евлалия и чмокнула его в щеку. – Я не смешной, я умный! – важно произнес Федор и залихватски подмигнул. – Тогда я назову его в твою честь! – А если это девочка? – Будет Федорка. Федорка топталась на Лалином животе и радостно мурчала. Она категорически отказывалась слезать с новоиспеченной хозяйки, а уж тем более спать в какой-то непонятной коробке. Раз за разом она упорно вылезала оттуда и важно шествовала, задрав хвост, на свое законное, по ее мнению, место. «Законных мест» было два: живот и голова. Лале пришлось смириться и признать право выбора за упрямицей, уж очень хотелось спать. Так они и заснули. Наутро Лала с удивлением обнаружила, что все ее дурное настроение испарилось, буквально ушло коту под хвост. Вернее, кошке. По всему телу разлились бодрость и благодушие. Хотелось немедленно куда-то бежать и что-нибудь делать. Федя гремел на кухне посудой. Оттуда тянулся дразнящий запах кофе. – Вставай, соня! – проговорил Федя, входя в комнату. – Я там горячие бутерброды приготовил и кофе. Какие планы? – Хочу квартиру отца разобрать. Поможешь? – Без вопросов. Вы с Федоркой дивно смотритесь вместе. Котенок словно почувствовал, что говорят именно о нем. Он потянулся и сладко зевнул, обнажив крохотную розовую пасть и острые белые зубки. Муркнув для приличия, Федорка сделала кульбит и, приземлившись на все четыре лапы, деловито отправилась исследовать пространство в поисках еды. Лала посмотрела на Федора и улыбнулась, подумав в очередной раз о том, как сильно он изменился. Теперь он совершенно ее не раздражал, скорее наоборот. Она испытывала к нему чувство, как к очень дорогому и близкому человеку, как к родному брату. – Вообще-то, – прервал ее размышления Федор, – я имел в виду более глобальные планы. Что ты вообще собираешься дальше делать? – Не знаю, – пожала плечами Лала, набрасывая халат. – Я не думала. Буду работать, как обычно. Марта мне тут как-то раз подкинула идею писать рассказы, я потихоньку пробую. Развлекаюсь. А что? – Мне кажется, тебе надо отдохнуть от всего случившегося. Поедем в Дели. Я покажу тебе Индию. Ты полюбишь эту страну. А потом, ты всегда сможешь вернуться. Хочешь, навестим Марту? – Не знаю, но… почему бы и нет?.. Вот только что тогда делать с Федоркой? – Она поживет какое-то время у моей мамы. Я договорюсь. – Тогда ладно. Мне это очень нужно. В последнее время я стала быстро уставать, прямо до тошноты. Болезнь и смерть отца меня подкосили. Только, Федор, я прошу тебя, не будем говорить о нас, ладно? – Хорошо, Лала. Оставим этот разговор до той поры, пока ты сама не захочешь. – Спасибо тебе. Ты такой хороший! Федь, а хочешь, я тебе рассказ дам почитать? – Давай. Мне интересно. – Только ты меня не очень критикуй, ладно? – Договорились. Федор взял листочки с текстом и погрузился в чтение. Лала смылась на кухню – переживать. Это был ее первый литературный опыт. Абонент недоступен, или точка невозврата Оранжевые сполохи костра то отдавали фиолетовым, то брызгались зеленым и синим, словно распуская многоцветный павлиний хвост, но спустя мгновения снова принимали самый обычный вид. Где-то рядом хохотали шакалы совершенно издевательскими пьяными голосами подростков. В закопченном, видавшем виды котелке кипела вода. Шаман, ухмыляясь, протянул руку и сунул ее в огонь, снимая котелок с крючка. Насыпал в воду чай и собранные им травы. – Утром посмотрите, – загадочно улыбнувшись, пообещал он сидящим вокруг. – Ты не обжегся? – спросила одна из его учениц. – Огонь надо любить, его тоже можно приручить, особенно если владеть эгрегорным зороастризмом, – ответил он, покончив с зельеварением. Альке не хотелось разговаривать, о чем-то спрашивать, как пытались это сделать другие. Ей необходимо было молчание, осознание самой себя, окружающей природы, материнской силы земли. В этом безмолвии крылось гораздо больше знаний и открытий, чем в жалких и беспомощных вопросах. Разве можно слепому объяснить красоту мира? Глухому – звучание музыки? |