Онлайн книга «В погоне за счастьем»
Ты намерена избавиться от этой квартиры? — спросил Чарли. Ну, уж точно не собираюсь устраивать здесь музей… — Я в упор посмотрела на него: — Знаешь, тебя ведь нет в завещании. Я… мм… не удивлен. Собственно, и наследовать-то особо нечего. Незадолго до смерти она сказала мне, что у нее есть небольшая страховка и какие-то акции. Может, тысяч на пятьдесят в общей сложности. Очень плохо, что ты не общался с ней в последние полгода. Поверь мне, она не хотела вычеркивать тебя из завещания и вопреки всему надеялась, что ты все-таки позвонишь хотя бы раз. После того как ей сказали, что рак неизлечим, она ведь написала тебе, разве не так? Она ни словом не обмолвилась в письме о том, что умирает, — сказал он. А что-то изменилось бы? Он снова отвел взгляд. Мой голос был по-прежнему твердым и спокойным. Ты не ответил на ее письмо, ты не ответил на мои сообщения, которые я оставила на автоответчике. Что, должна сказать, было твоей стратегической ошибкой. Потому что, если бы ты показался ей на глаза, сейчас бы делил со мной эти пятьдесят штук. Я бы никогда не претендовал на долю… Ах да. Принцесса настояла бы… Не называй так Холли. С чего вдруг? Она ведь Леди Макбет в этой истории. Кейт, я действительно пытаюсь… Сделать что? «Залечить раны»? Достичь «согласия»? Послушай, я никогда не имел ничего против тебя. Я тронута. Очень жаль, что мама не видит этого. Она всегда наивно надеялась, что все помирятся и, возможно, она снова увидит своих внуков с Западного побережья. Я собирался позвонить… Собирался — этого недостаточно. Собирался, но не собрался. Мой голос стал громче. До меня вдруг дошло, что гостиная опустела. Это заметил и Чарли, потому что он прошептал: Пожалуйста, Кейт… я не хочу возвращаться с таким плохим… Чарли, а чего ты ожидал, черт возьми? Мгновенного примирения? «Поля чудес»? Что посеешь, то и пожнешь, приятель. Кто-то умиротворяюще коснулся моей руки. Тетя Мег. Отличная проповедь, Кейт, — сказала она. — И я уверена, Чарли уже уяснил твою точку зрения. Я перевела дух. И, чуть успокоившись, произнесла: Да, я надеюсь. Чарли, сходи на кухню, налей себе что-нибудь выпить, — предложила Мег. Чарли сделал, как велели. Драчунов развели по углам. Успокоилась? — спросила Мег. Успокоишься тут, как же, — проворчала я. Она усадила меня на диван. Устроившись рядом, заговорщически зашептала мне: Отстань ты от парня. У меня с ним был разговор на кухне. Похоже, у него какие-то серьезные проблемы. Что еще за проблемы? Четыре месяца назад его сократили. «Фитцгиббон» перекупила какая-то голландская международная корпорация, и половину персонала сразу выгнали. «Фитцгиббон» был фармацевтическим гигантом, и Чарли трудился там последние двадцать лет. Свою карьеру он начинал как торговый представитель в долине Сан-Фернандо, постепенно дорос до должности регионального директора продаж по округу Ориндж. И вот теперь… И насколько все серьезно? — спросила я. Суди сама: чтобы прилететь сюда, ему пришлось занять у друга денег на билет. Господи! А учитывая то, что двое его детей учатся в колледже, с точки зрения финансов положение у него критическое. Ему не позавидуешь. Меня вдруг пронзило чувство вины. Бедный идиот. Всю жизнь Чарли не везет. Просто какой-то фатальный неудачник. Насколько я поняла, и на семейном фронте дела неважные. Принцесса явно не из тех жен, кто готов поддержать мужа в трудную минуту… Мег вдруг резко замолчала, толкнув меня в бок локтем. Чарли вернулся в гостиную с переброшенным через руку плащом. Я встала. Почему с плащом? — спросила я. Мне нужно возвращаться в аэропорт, — сказал он. Но ты ведь только два часа как приехал, — возразила я. Завтра у меня очень важная встреча, — смутился он. — Собеседование. Я сейчас… ээ… без работы. Я перехватила взгляд Мег, умоляющий не выдавать ее. Воистину семейная жизнь напоминает паутину, сплетенную из секретов и мелких заговоров типа «только не говори своему брату…». Мне очень больно это слышать, Чарли, — сказала я. — Извини, что я тебе столько всего наговорила. Сегодня тяжелый день и… Чарли заставил меня замолчать, коснувшись моей щеки легким поцелуем. Будем на связи, хорошо? — сказал он. Все зависит от тебя, Чарли. Брат оставил мою реплику без ответа. Он лишь печально пожал плечами и направился к двери. На пороге он обернулся. Мы встретились глазами. Наш молчаливый диалог длился всего долю секунды, но мы успели сказать друг другу: прости меня, пожалуйста. И в это же мгновение я почувствовала огромную жалость к брату. Он был таким потерянным, побитым жизнью, загнанным в угол, словно олень в лучах направленных на него прожекторов. Жизнь обошлась с ним сурово, и теперь он был воплощенное разочарование. Я искренне сочувствовала ему, по себе зная, каково это — оказаться неудачником. Потому что, если бы не мой сын, меня бы точно нельзя было считать образчиком личного успеха. Прощай, Кейти, — сказал Чарли. Он открыл дверь. Я отвернулась от брата и шагнула в туалет. Когда через пару минут я вышла оттуда, его уже не было, и я вздохнула с облегчением. Порадовало и то, что гости начали прощаться. Среди них были парочка соседей, какие-то давние подруги матери — хрупкие старушки на восьмом десятке, пытающиеся вести светские разговоры, бодриться и не особо задумываться о том, что их сверстницы уходят из жизни одна за другой. К трем часам разошлись все, кроме Мег и Розеллы — крупной жизнерадостной доминиканки средних лет, которую я наняла два года тому назад убираться в маминой квартире дважды в неделю. Вышло так, что она стала круглосуточной сиделкой, после того как мама выписалась из клиники Слоун-Кеттеринг. Я не хочу умирать в какой-то серой комнате с флуоресцентными лампами, — сказала она мне утром того дня, когда врач-онколог сообщил ей, что надежды больше нет. Ты не умрешь, мама, — услышала я собственный голос. Она потянулась ко мне из постели и взяламою руку: С эскулапами не совладать, дорогая. Доктор сказал, что это может длиться долгие месяцы… Ее голос был спокойным и даже умиротворенным: Это если считать от начала болезни. А в моем положении — три недели максимум. И честно говоря, это даже больше, чем я ожидала… |