Книга Лэйси из Ливерпул, страница 42 – Маурин Ли

— Джон Лэйси, — выдавила Элис надтреснутым голосом. — Я пришла к Джону Лэйси.

— Он наверху. — В дверях появился маленький мальчик. У него были светлые материнские волосы.

— Не мог бы ты позвать его, малыш? — Элис отчаянно цеплялась за остатки надежды на то, что наверху совсем другой мужчина.

— Папа! — послушно позвал мальчуган.

— Кто там, сынок? — послышался голос Джона.

— Какая-то леди.

Послышались шаги, и к двери подошел Джон. Перед Элис, которая с трудом удерживалась на ногах, предстала идиллическая картина семейного счастья: маленькая девочка, так похожая на Орлу, светловолосый мальчуган и ее муж Джон, бережно обнимающий беременную женщину за плечи.

Когда он увидел Элис, лицо его застыло и она уловила враждебность в его карих глазах. Он подтолкнул свое семейство в гостиную, вышел наружу и закрыл за собой дверь.

К этому времени Элис уже достигла конца Крозиер-террас — она летела, бежала со всех ног отсюда. Она мчалась домой, не останавливаясь, пока не оказалась на Эмбер-стрит.

Элис свернулась калачиком в кресле, подтянув колени к груди. Было что-то страшное в ее пустых невидящих глазах и в лице без единой кровинки. Она походила на призрак. Время от времени по телу Элис пробегала судорога, словно в припадке, а с побледневших губ срывались приглушенные всхлипывания.

Перепуганный Кормак начал плакать, чего с ним не случалось уже очень и очень давно. Маив трясло крупной дрожью.

Только Фионнуала, на которую всегда можно было положиться в трудную минуту, сохраняла спокойствие.

— Что случилось, мам? — Она снова и снова трясла мать за плечи. — Мама, что случилось? — Но Элис, казалось, не понимала, чего от нее хотят, не говоря уже о том, чтобы ответить.

— Может, ребенок нашей Орлы умер? — предположила Маив.

— Или сама Орла? — У Кормака задрожали губы.

— Нет, — ответила Фиона, — она бы сказала нам. Нет, это что-то другое. Она испытала ужасное потрясение.

Кормаку удалось взобраться на колени к матери, что он проделывал время от времени, несмотря на то что ему уже исполнилось одиннадцать и он учился в средней школе.

— Мама! — Он нежно погладил ее по лицу. — Ох, мама!

— Маив, — скомандовала Фиона, — приготовь чай. Может, это приведет ее в чувство.

Маив поспешила в кухню, чтобы поставить чайник на огонь.

— Может быть, нам позвать кого-нибудь? — спросила она, вернувшись.

— Кого? — ответила Фиона. — Я думаю, не стоит никого звать, У нее есть мы. Знаешь, что, по-моему, нам нужно сделать?

— Что?

— Брызнуть ей в лицо холодной водой. Она в шоке. Я как-то видела нечто подобное в кино. Или вода, или пощечина, но не знаю, как ты, а я не смогу заставить себя ударить нашу маму. Я предпочитаю воду. Она уже и так промокла под дождем, так что хуже ей не будет.

— Принести ведро?

— Чашки будет достаточно. Кто из нас собирается стать медсестрой, Маив Лэйси? Ты-то должна разбираться в подобных вещах. Кормак, отойди, пожалуйста, в сторонку, мы хотим брызнуть на маму водой. — Фиона силой стащила брата с коленей матери — он, похоже, не услышал, что к нему обращаются.

— Давай ты. — Маив протянула Фионе чашку.

— В качестве медсестры ты безнадежна. — Фиона сделала глубокий вдох и плеснула матери водой в лицо.

Элис вскрикнула и ожесточенно затрясла головой.

— О боже! — снова вырвалось у нее, когда она увидела обступивших ее троих детей, на лицах которых читалось напряженное ожидание. — Что я говорила?

— Ничего, мам. Ты вроде как плакала, и все. — И хотя она с облегчением увидела, что с мамой снова все в порядке, у Фионы зародилось подозрение, что от нее опять что-то утаивают. Почему мама так беспокоилась, не сказала ли она чего-нибудь лишнего? — К тебе снова приставала тетя Кора? — спросила она.

— Нет, милая. — Элис протянула руки, и дети бросились в ее объятия. Когда-нибудь они узнают, что сделал их отец, но только не от нее. Она крепко-крепко прижала их к себе. — Я люблю вас. Я до боли люблю вас. А теперь, если кто-нибудь сейчас же не сделает мне чашечку чая, я умру.

— Чайник уже закипает, мама, — хором ответили Фиона и Маив и исчезли в кухне. Кормак, заполучив мать в свое полное распоряжение, спрятал лицо у нее на груди.

Элис почувствовала, что сгорает со стыда. Она смутно вспоминала, как сидела в кресле, потеряв всякое представление о действительности. Так бывает, когда просыпаешься от кошмара и не можешь понять, приснился ли он тебе или все было наяву. Впервые в жизни страшный сон оказался явью. Вероятно, ее разум и тело сопротивлялись правде, стремясь сделать так, чтобы сон оказался тем, чем и был, — просто страшным сном.

Джон! До конца дней своих она не забудет выражения его лица, словно он увидел в ней угрозу своему счастью. Лучше бы он просто ушел с Эмбер-стрит, оставил их. Но завести себе другой дом, другую женщину, других детей!

Вошли Фиона и Маив, держа в руках поднос с чаем и тарелкой пирожных.

— С Орлой все в порядке? — требовательно спросила Фиона.

— С ней все хорошо, а ребенок просто чудесный. — Элис поняла, что ей придется объяснить причины случившейся с ней истерики. Похоже, пришло время сказать детям, что их отец не вернется домой. — Я зашла в мастерскую рассказать вашему отцу об Орле, и мы с ним крупно повздорили. Он больше не вернется.

— А как же мы? — жалобно протянул Кормак. Фиона и Маив не выглядели особенно расстроенными.

— Мы не успели поговорить об этом, родной мой. Я думаю, — пришла ей в голову мысль, — ты можешь позвонить ему из салона и договориться о встрече где-нибудь. — Она надеялась, что Джон будет приветлив с сыном, которого он так любил когда-то, и не увидит в нем досадную помеху, как в своей жене. Она вспомнила другого мальчугана и подумала: как его, интересно, зовут? «Сынок, — окликнул его Джон. — Кто там, сынок?» «Какая-то леди», — ответил ребенок.

Ей так хотелось снова заплакать, но не сейчас, не при детях. Она уже и так напугала их до полусмерти. Кормак по-прежнему сидел у нее на коленях. Она крепко прижала его к себе. Он обожал своего отца и будет скучать по нему больше, чем кто-либо другой из членов семьи. То есть этой семьи, сухо напомнила она себе. С сегодняшнего дня Джон поступает в полное распоряжение своей второй семьи.

* * *

«Она выглядела такой красивой и милой, — быстро написала Клэр своим аккуратным, разборчивым почерком. Она начала всхлипывать. — Я чувствую себя ужасно. И ты, должно быть, тоже», — добавила она, подчеркнув слово «ты».

— Так и есть, — искренне ответил Джон. Он и в самом деле чувствовал себя ужасно, но в то же время был настроен решительно. Он не мог прогнать от себя воспоминания о побелевшем от потрясения лице Элис, но никоим образом не мог допустить, чтобы она испортила его отношения с Клэр.