Онлайн книга «Самый далекий берег»
|
Кирьянов злился на себя – и уныло осознавал, что и эта злость была какой-то дохленькой, вялой, словно бы не настоящей. Как будто его лишили не только воли, но и особо сильных эмоций. Состояние было странное, очень непривычное, быть может, пугающее – но и страх этот опять-таки вялый, дохлый… Рядом пошевелился прапорщик Шибко – наградил же Господь фамилией! – повернул к соседу гладко выбритую физиономию, классическую ряшку образцового солдатика с казарменного плаката – в меру одухотворенную знанием устава, в меру смазливую, в меру мужественную. Усмехнулся: – Сердитесь, товарищ подполковник? – С чего бы вдруг? – ответил Кирьянов тоном, который старательно пытался сделать нейтральным, но не мог определить, насколько это удалось. – Сердитесь, – убежденно сказал прапорщик. – Только я тут ни при чем, честное слово. Прапорщик – он всегда ни при чем и всегда при ком-то… Мне поручили – я исполнил. От и до, от сих и до сих… – Значит, все-таки Чечня? – Да ну, с чего вы взяли? Скажете тоже… Тихое местечко, не сойти мне с этого места, не дослужиться мне до старшего прапорщика. Покой и безветрие, тишина и симметрия… И никаких боевых. – А зачем там пожарный? – Там же кислород, – сказал прапорщик Шибко. – В баллонах? – Нет, в атмосфере, – ответил прапорщик без тени улыбки. – В надлежащей пропорции. А если имеется кислород в надлежащей пропорции, теоретически в любой момент и в любом месте может произойти непредсказуемое окисление кислорода, именуемое в просторечии загоранием. Или, как правильно, возгоранием? Отсюда логически проистекает необходимость в присутствии пожарного. Убедительно? – Весьма, – сказал Кирьянов ему в тон. – Вы, часом, не философский кончали? – Бог миловал, – сказал прапорщик Шибко. – Ничего я не кончал. Если и кончал, то не «что», а «где». На бабе. Простите солдафона за хамские каламбурчики, уж каков есть… Вася, давай прямиком в ворота. – А то я не знаю… – проворчал под нос водитель Вася, почти такой же рослый и широкоплечий, со столь же плакатной физиономией отличника боевой и политической подготовки. И недрогнувшей рукой направил машину прямо на серые высокие ворота в высоченной бетонной стене – не снижая скорости, небрежно держа руль одной правой. Кирьянов невольно зажмурился, открыл глаза, дернулся было – но в следующий миг, когда меж радиатором уазика и крашенным в серое железом оставалось не более полуметра, ворота проворно распахнулись, словно двери с фотоэлементом в московском аэропорту, и машина пролетела внутрь. – Шуткуешь, Васючок, – недольно сказал Шибко. – Если какой попутчик, не ровен час, обкакается – не сносить тебе буйной головы… Гарантом буду, загоню в самую гнусную дыру, какая только сыщется. Вы как, товарищ подполковник? – Не дождетесь, – сердито сказал Кирьянов. – Молодой он еще. Выпендривается. – Я понимаю. – Вот и ладушки. Вася, давай к ангару. – А то я не знаю… – проворчал водитель, круто поворачивая влево. Они неслись по бетонке, расчерченной на аккуратные огромные квадраты, далеко огибая стоявшие стройной шеренгой разнокалиберные самолеты, в сторону низких обширных ангаров, где Кирьянов, летавший из аэропорта раз сто, ни разу не бывал, как и любой из пассажиров, знакомых лишь с немудрящим маршрутом «накопитель – трап». Несмотря на дурное настроение, ему стало по-настоящему любопытно – всегда интересно, когда знакомое место открывается с неожиданной стороны и ты оказываешься там, где посторонним вход воспрещен… – Сигнал! – менторским тоном напомнил Шибко. – Да знаю я… – Мы уже где? – В голосе Шибко звенел металл. – В зоне… – Тогда? – Есть – сигнал! – уже ничуть не придуриваясь, вполне уставным тоном рявкнул Вася, посуровев плакатной физиономией. И одним пальцем перекинул вверх какой-то тумблерчик справа. Кирьянов ожидал воя сирены, какого-то иного звука, но ровным счетом ничего не последовало, что ничуть не озаботило ни прапорщика, ни водителя. А значит, некий сигнал все-таки был, неслышимый и невидимый. Машина, не снижая скорости, как давеча перед воротами, неслась прямо к стене огромного ангара – серой, гофрированной, тускло поблескивавшей. На сей раз Кирьянов сохранял полнейшую невозмутимость и правильно сделал: вновь в последний миг с поразительной быстротой разъехались в стороны две серые полосы, уазик проскочил внутрь, замер в лихом развороте без малейшего скрипа или писка тормозных колодок – положительно, генеральская тачка… Вася выключил зажигание, откинулся на спинку сиденья с видом расслабленным и равнодушным. Кирьянов откровенно огляделся, но вылезать не спешил, равняясь на прапорщика. Не хотелось унижать себя лишней суетой, он и так пока что представления не имел, куда его везут и чего от этих сборов следует ожидать. Машина стояла в огромном зале – в длину и ширину метров не менее ста. Металлические перекрытия под потолком, голые стены, гирлянды погашенных ламп, какие-то полосы и стрелы на дырчатом железном полу, белые, синие и желтые. Дневной свет проникал внутрь сквозь окна под самым потолком, больше похожие на амбразуры, но его было достаточно, чтобы рассмотреть: огромный ангар пуст, если не считать их уазика, а также «ГАЗ-66» со стандартным армейским кузовом-будкой и черной «Волги» с местными номерами. Обе машины разместились чуть поодаль, и людей возле них не видно. Потом они появились, двое, из неприметной серой двери в дальнем углу ангара, уверенно направились к «Волге». Ну конечно, именно к чернолаковой «Волге» последней престижной модели, а не к прозаическому работяге «газону» должны были направиться такие двое – неуловимо схожие сытостью, гладковыбритостью, вальяжностью лиц, несомненные начальники средней руки, этакие цивильные полковники, а то и генерал-майоры, в дорогих костюмах, при галстуках и кожаных папках. Один уселся за руль, другой устроился рядом с ним по неистребимой привычке советского чиновничества, свято полагавшего, что самое почетное место в машине как раз обок водителя, хоть весь мир испокон веков придерживался на сей счет противоположного мнения. Мягко мурлыкнул двигатель, и тут же, словно подсмотрев и подслушав, откуда-то из-под высоченного потолка динамик сообщил приятным женским голосом: – Машина два-пять-три, проезжайте на стартовую. И тут же в стене распахнулись ворота, куда «Волга» въехала неспешно и плавно – судя по уверенности сидевшего за рулем, этот путь он проделывал не впервые. Прежде чем створки сошлись, Кирьянов успел разглядеть за ними переплетение каких-то оранжевых труб и концентрические желтые круги на полу. Кирьянов сидел неподвижно. Коли уж сложилось так, что пришлось подчиняться прапорщику да вдобавок чужому, не следовало терять лицо, суетиться, задавать вопросы. Достаточно и того, что подполковник, пребывавший в своей системе на приличной должности, плелся за этим Шибко, как тот щенок на веревочке, так и не возразив ни разу в ответ на навязанные без его хотения правила непонятной игры… |