Онлайн книга «Кукла»
|
По этому случаю пани Мелитон пожаловала на квартиру к Вокульскому и принесла ему свои поздравления. — Разумно, очень разумно вы беретесь за дело, — говорила она. — Правда, от серебра и сервиза пользы будет немного, зато скупка векселей — это мастерский ход… Сразу виден купец! Услышав такую похвалу, хозяин открыл письменный стол, порылся в нем и достал пачку векселей. — Они? — спросил Вокульский, показывая пани Мелитон бумаги. — Они самые! Не отказалась бы я от такой суммы… — заметила она, вздохнув. Вокульский взял пачку, обеими руками и разорвал ее пополам. — Что, по-купечески? — спросил он. Пани Мелитон с любопытством посмотрела на него и, покачав головой, пробормотала: — Жаль мне вас. — Почему же, если позволите… — Жаль, — повторила она. — Я сама женщина и знаю, что женщин завоевывают не жертвами, а силой. — Так ли? — Силой красоты, здоровья, богатства… — Ума, — добавил в тон ей Вокульский. — Не столько — ума, сколько кулака, — возразила пани Мелитон и язвительно усмехнулась. — Я хорошо знаю свой пол и не раз имела случай посочувствовать мужской наивности. — Насчет меня прошу не трудиться. — Вы думаете, не придется? — спросила она, глядя ему в глаза. — Милостивая государыня, — ответил Вокульский, — если панна Изабелла такова, какой она мне представляется, то, может быть, когда-нибудь она оценит мое чувство. А если нет, я всегда успею разочароваться… — Чем раньше, тем лучше, пан Вокульский, тем лучше, — сказала она, вставая с кресла. — Поверьте мне, легче выбросить из кармана тысячу рублей, чем одну привязанность из сердца. Особенно если она уже пустила корни. Кстати, не забудьте повыгоднее поместить мой капиталец, — прибавила она. — Вы не стали бы рвать в клочки несколько тысяч, если бы знали, как трудно подчас их заработать. В мае и июне визиты пани Мелитон участились, к великому огорчению Жецкого, подозревавшего какой-то заговор. И он не ошибался. Заговор действительно существовал, но направлен он был против панны Изабеллы; старая дама доставляла Вокульскому важные сведения, касавшиеся, однако, исключительно панны Ленцкой. Например, она извещала его, в какие дни графиня собирается ехать со своею племянницей в Лазенковский парк. В таких случаях пани Мелитон забегала в магазин и, получив вознаграждение в виде какой-нибудь вещицы, ценою от пяти до двадцати рублей, сообщала Жецкому день и час… Странно проходило для Вокульского ожидание: узнав, что завтра дамы будут в Лазенках, он уже накануне терял спокойствие. Становился равнодушен к делам, рассеян; ему казалось, что время стоит на месте и что завтрашний день никогда не наступит. Ночью его преследовали дикие видения; иногда, не то во сне, не то наяву, он шептал: — Что же это в конце концов такое?.. Пустота… Ах, какой же я глупец… Однако когда рассветало, он боялся выглянуть в окно, чтобы не увидеть пасмурное небо. И снова время до полудня тянулось так, что, кажется, в этом промежутке могла бы уместиться вся его жизнь, отравленная сейчас ужасной горечью. «Неужели это любовь?» — с отчаянием спрашивал он себя. В полдень, охваченный нетерпением, он приказывал запрягать и ехал. Поминутно казалось ему то, что навстречу едет экипаж графини, уже возвращающейся с прогулки, то, что его лошади, которые так и рвались вперед, плетутся невыносимо медленно. Приехав в Лазенки, он выскакивал из экипажа и бежал к пруду, где обычно прогуливалась графиня, любившая кормить лебедей. Приходил он всегда слишком рано: обливаясь холодным потом, валился на первую попавшуюся скамью и долго сидел не двигаясь и не отрывал глаз от дворца, забыв обо всем на свете. Но вот в конце аллеи показывались две женские фигуры, одна в черном, другая в сером. Вокульскому кровь бросается в лицо. — Они! Заговорят ли хоть со мною? Он вставал со скамьи и шел им навстречу, как лунатик, едва дыша. Да, это панна Изабелла; она ведет под руку тетку и о чем-то с нею разговаривает. Вокульский всматривается в нее и думает: «Ну, что в ней необыкновенного? Не лучше других. Право же, я напрасно схожу по ней с ума…» Он кланялся, дамы отвечали на его поклон. Он шел дальше, не оборачиваясь, чтобы не выдать себя. Наконец оглядывался: дамы исчезали среди зелени. «Вернусь, — думает он, — взгляну еще раз… Нет, неудобно!» Был миг, когда он почувствовал, что сверкающая поверхность пруда притягивает его с неодолимой силою. «Ах, если б знать, что смерть — это забвение… А если это не так? Нет, природа не знает милосердия… Разве не подло вливать в жалкое человеческое сердце беспредельную муку и даже не утешить его тем, что в смерти оно найдет небытие?» Почти в то же время графиня говорила панне Изабелле: — Знаешь, Белла, я все более убеждаюсь, что деньги не приносят счастья. Этот Вокульский сделал прекрасную, по его положению, карьеру — и что же? Он больше не работает в магазине, а скучает в Лазенках. Ты заметила, какое у него скучающее выражение лица? — Скучающее? — повторила панна Изабелла. — Мне оно кажется прежде всего комичным. — Я этого не заметила, — удивилась графиня. — Ну… неприятным, — поправилась панна Изабелла. Вокульский никак не решался уйти из парка. Он ходил взад и вперед по другую сторону пруда, издали следя за мелькающим среди зелени серым платьем. Наконец он разобрал, что следит уже за двумя серыми платьями и за одним голубым и что ни одно из них не принадлежит панне Изабелле. «Я феноменально глуп», — подумал он. Но это ему ничуть не помогло. Однажды, в первой половине июня, пани Мелитон уведомила Вокульского, что завтра в полдень панна Изабелла будет на прогулке с графиней и председательшей. Это незначительное событие могло сыграть весьма важную роль. После той памятной пасхи Вокульский несколько раз навещал председательшу и имел возможность убедиться, что старушка очень к нему благоволит. Он выслушивал ее повествования о былых временах, говорил с нею о своем дядюшке и даже окончательно условился насчет памятника на его могиле. Однажды, неизвестно как и почему, в их разговор неожиданно вплелось имя панны Изабеллы; Вокульский был захвачен врасплох и не мог скрыть своего волнения — он изменился в лице, голос его задрожал. Старушка приставила к глазам лорнет и, вглядевшись в Вокульского, спросила: — Показалось мне или в самом деле панна Ленцкая тебе не безразлична? — Я почти не знаю ее… Говорил с нею всего один раз в жизни, — смущенно оправдывался Вокульский. Председательша глубоко задумалась и, покачав головой, шепнула: |