Онлайн книга «Уж замуж невтерпеж»
|
Потом, когда Союз распался, дядьке пришлось туго, если бы не жена — завуч школы, неизвестно, что с ним стало бы. Она пристроила его учителем труда. Но своих привычек дядька не изменил, разве что пить стал еще больше. В семье он всегда держал себя мелким тираном, хотя сыновей вроде бы любил. Жену же ни во что не ставил, как вообще всех баб. Ему не всегда и не все сходило с рук. Пока мы стояли в узком коридоре, не зная, куда нам идти — вперед или назад, дядька как-то особенно лихо высказался в адрес одной из родственниц. Та как раз ворочала половником в огромной кастрюле с куриной лапшой, последнее замечание Славки вывело ее из себя, и она, не раздумывая, резко шарахнула половником прямо Славке между глаз. — Пшел нах! — пшикнула. Настя ойкнула и вжала голову в плечи. А Слава — ничего. Только, чуть присев, крякнул и молча вышел из кухни. — Хороший способ, — задумчиво произнесла жена, — надо запомнить… Настя попыталась что-то сказать, но у нее получился некий набор междометий и восклицаний. Особенно опомниться ни ей, ни нам не дали. Откуда-то выскочила двоюродная сестра, увидев нас, обрадовалась: — Ребята, как хорошо, что вы здесь! И на машине! Вот здорово! Надо в соседнюю деревню съездить, тут недалеко… к невесте… — В смысле за невестой? — уточнил я. — Нет, невеста уже давно здесь, — отмахнулась сестра, — за приданым. — За чем? — не понял я. — Сережа! — Жена вцепилась мне в локоть, зашептала: — Наверно, надо там тряпки какие-то забрать… Ну, постель, одеяла, подушки… — А-а… Настя удивленно крутила головой, ничего не понимая. Моя сестра наконец заметила ее, поздоровалась, извинилась: «Тут у нас такой кавардак, вы уж простите… сами понимаете…» И поехали мы за приданым. По дороге выяснилось, что бабушка с самого утра причитала: «Как же так? А приданое-то? Где приданое невесты-то?» — Ой, я не знаю, — переживала сестра, — ну как мы сейчас заявимся, что скажем? — Да ладно, разберемся, — беспечно отозвался я. Невестина деревня оказалась вовсе не деревней, а выселками, маленьким хутором в нескольких километрах. Нам повезло, потому что хутор находился аккурат недалеко от шоссе, и мы не увязли в грязи. Мы без труда нашли приземистый домишко, вросший в землю в прямом смысле этого слова, потому что, когда мы, согнувшись, чтоб не удариться головами о притолоку, вошли в сени, то оказалось, что там земляной пол, в крохотной кухне, где помещались лишь лавка, печь и стол, под ногами тоже была земля. Испуганная пожилая женщина, мать невесты, долго не могла понять, чего мы от нее хотим, и только после неоднократного объяснения засмущалась, покраснела и пригласила нас пройти в комнату, очевидно, заменявшую собой спальню. В комнате под ногами были крашеные доски, очевидно, брошенные прямо на землю. Крохотное подслеповатое оконце, пышная кровать с горкой подушек и древний комод, откуда красная от смущения женщина стала доставать какие-то жалкие тряпочки. Мы сгрудились в проходе, мешая друг другу, в комнате всем было не повернуться. Женщина по одной извлекала из недр комода измятые старые наволочки, простыни, полотенца… Показывала, складывала в стопку… Снова доставала. Я готов был провалиться сквозь землю. Но моя сестра, чуть ли не со слезами на глазах, терпеливо собирала эти жалкие тряпки в узел. Я хотел увести ее, честное слово, проще было бы заехать в магазин и купить несколько комплектов постельного белья, но зачем-то же ей понадобилось мучить и себя, и нас, и эту несчастную. Обобрав мамашу невесты до нитки, мы отправились восвояси. Сестра нервно прижимала к себе узел с бельем. Настя истерично усмехалась и помалкивала. Дома узел был предъявлен бабушке. История повторилась. — Где ж приданое-то? А? — удивленно переспрашивала старушка, разглядывая жалкий узелок. Сестра собственноручно развязала узел, вытащила первую попавшуюся тряпку: — Вот наволочка… — А приданое-то где? — с подозрительностью переспросила бабушка. — Вот, еще наволочка, вот простынь, — терпеливо объясняла сестра, доставая по очереди слежавшееся, не очень свежее белье. — Ах, господи ты боже мой! — расстроилась старушка. — А приданое-то где?! Обманули бабульку, обманули! Она-то рассчитывала на воз добра: на перину, одеяла ватное, верблюжье, атласное да тканое, на подушки пуховые, наволочки, да простыни, да пододеяльники с подзором, крахмальные, вышитые, на сервизы чайный да столовый, на отрезы тканей, шали, платки, шарфы, да кофты, да платья, да по´льты аль шубы… Что ей грезилось, о чем мечталось старушке, ведь, слава богу, годков-то ей под девяносто, и сама когда-то замуж выходила, и детей своих женила, замуж отдавала, но такого позора не видела! Настя улизнула на кухню и «путалась там под ногами», как заметила одна из пробегавших мимо родственниц. Настя рвалась быть полезной, но в ее полезности все сомневались. Хотя даже для той безымянной девчонки, подружки, нашлась работа — чистка картошки, а ведь она тоже никто на этой свадьбе, просто подружка племянницы дяди Славы… Снова дядя Слава ходил по дому гоголем, он нарядился в костюм с отливом, даже галстук повязал, покрикивал: — Время, время, товарищи! Это он собирал свадебный поезд, пора было ехать в ЗАГС. Наши машины уже успели украсить лентами и шариками. Хорошо, что пупсов и кольца не прикрутили… До ЗАГСа — рукой подать, но не пешком же идти. Невесту забирали почему-то из школы. Ее где-то в спортзале держали, что ли… Расписали молодых. Потом свадебный поезд, и я в том числе, колесил по району, возил молодых к немногочисленным памятникам. Кому-то не хватило места в машинах, были какие-то обиды, даже слезы. На обратном пути натолкнулись на ряженых во главе с дядей Славой. Они растянулись по шоссе цепью и не пускали встреченные машины. Ловили всех, дядька лично наливал стакан самогона из чайника и поил проезжающих. Ну, со мной этот номер у него не прошел, он меня хорошо знает… Настя храбро тяпнула мутную жидкость, закашлялась, зажала рот рукой. Жена глянула на дядю так, что он, видимо, вспомнил о половнике и не рискнул настаивать. После самогона Настя окончательно сникла. Оно и понятно: на голодный желудок теплой сивухи, да еще и укачало в машине. А у нас, как назло, — никакой закуски. Жена поглядывала на Настю с тревогой и тихонько спрашивала: «Не тошнит?» Героическая Настя пучила глаза и мотала головой, не разжимая губ. Стало быть, тошнило… Наконец вернулись к школьному спортзалу. А там к нашему приезду собралась приличная толпа — человек в триста. Почти вся деревня. Дядя Слава — грудь вперед, покрикивал да распоряжался, приглашал дорогих гостей «честным пирком да за свадебку». В украшенном бумажными гирляндами и шариками спортзале стояли накрытые столы. Молодых провели вперед, следом важно поплыли какие-то старушки. Мы сели недалеко от входа, чтоб незаметно улизнуть. Настя хоть и вела себя терпеливо, но смотреть на нее было жалко: с непривычки оно тяжело… |