Онлайн книга «Четыре блондинки»
Но даже тогда я не могла поверить, что у меня никогда не будет живого пони. Я поднимаю глаза и смотрю, ничуть не удивляясь, как прекрасный мальчик из моих грез идет по проходу, останавливается передо мной, улыбается и садится рядом. – Воспоминания – это всего лишь иное настоящее, – говорит он. Мы смотрим на пустую сцену. С площадки лестницы над рестораном на полуэтаже Линкольн-центра мы видим, как официанты подают гостям паштет из гусиной печенки с ломтиками манго. Возможно, это лишь игра воображения, но мне определенно показалось, что в зале воцарилась тишина и все разом повернулись в нашу сторону в тот момент, когда мой спутник взял меня за руку и мы медленно направились вниз по лестнице и через весь зал к моему столику. Фотограф Патрис примостился рядом с Невилом Маусом, австралийским медиа-магнатом из новых, который когда-то приглашал меня на работу, но затем – после того как я отказалась от встречи «чтобы поближе узнать друг друга», – решил, что связываться со мной не стоит. Мой спутник, пододвигая мне стул, шепчет: – Вижу, твой столик не лучше моего, – и подмигивает. Я слышу, как Патрис тихо спрашивает у Невила: – А это кто такая? Невил – он взвинчен и напряжен – неуклюже поднимается и говорит: – Простите, но, насколько я знаю, это место предназначено для принцессы Сесилии Люксенштейнской. – Верно, – говорю я спокойно, поправляя платье, – но, боюсь, Сесилия прийти не сможет. Она заболела. Я ее кузина. Ребекка Келли. – А-а… ну раз так… тогда ладно, – роняет Невил. Я опираюсь локтем о стол и наклоняюсь к нему. – Вы что… распорядитель этого мероприятия? – вопрошаю я вкрадчиво. – Нет. Это еще с какой стати? Однако… организаторы так придирчиво следят за правильностью… рассадки. – Так-так, – говорю я, – значит, я не ошибусь, предположив, что ваша первейшая забота – чтобы вас усадили за «правильный» стол и с «правильными» людьми. Как бы ища поддержки, Невил поворачивается к Патрису, а тот толкает шефа под столом и, подплыв ко мне, падает на стул, который – тут я замечаю табличку – оставлен для Д.У. – А я и не знал, что у Сесилии такая обворожительная кузина. Вы не против, если я сделаю снимок? – Ничуть, – говорю я. Он мгновенно вскидывает камеру, сверкает вспышка. – Вы так похожи на свою кузину, Ребекка. Хотя она терпеть не может нашего брата-фотографа. Ума не приложу, что тому причиной. – Она просто… стеснительная, – отвечаю я. – Даже со мной? Да ведь мы с ней тысячу лет знакомы. – Неужели? Странно, но я ни разу не слышала от нее о вас, хотя, наверное, это потому, что последние пять лет я провела в Париже. – Я знаю ее очень, очень давно. Помню, как она впервые появилась в Нью-Йорке. У нее были длинные волосы. Она любила заглядывать в «O-бар»*. Она была неподражаема. Не понимаю, что с ней стряслось. Ведь заполучила парня, за которым охотились чуть ли не все девчонки, разве нет? Шампанского? – Да, чуть-чуть. – О… миссис Снит, – обращается Патрис к элегантной даме лет пятидесяти, проходящей мимо нас, – миссис Снит, позвольте вам представить – Ребекка Келли. Кузина Сесилии Люксенштейнской. Последние пять лет жила в Париже, изучала… искусство. А это – Арлена Снит, глава балетного комитета. Я протягиваю руку. – Рада познакомиться, миссис Снит. Балет… великолепен, я в жизни не видела ничего прекраснее. Я была так потрясена, что еще долго сидела в зале после заключительной сцены – хотела прочувствовать все до конца, прийти в себя – и в результате, боюсь, заставила своих соседей по столику ждать. – Дорогая, я вас вполне понимаю, – отвечает миссис Снит. – Нам так приятно видеть здесь новые лица. Должна сказать, вы произвели фурор. Все ломают голову, гадая, кто вы и откуда. Позвольте, я представлю вас кое-кому из достойных молодых людей. – Я не ослышался – вы изучали искусство в Лувре? – раздается мужской голос откуда-то справа. Я поворачиваю голову: – О да. Совершенно верно, мистер Тристам. – Я мечтал стать художником, но судьба распорядилась иначе, и я увлекся театром, – сетует он. – Печально, – говорю я, – люди нередко жертвуют искусством ради коммерции. – Видели бы вы, какие нелепые роли мне приходилось играть исключительно ради презренного металла. – А ведь вы так талантливы. – Вы полагаете? Надо бы свести вас кое с кем из моих продюсеров. Как, вы сказали, ваше имя, прошу прощения? – Ребекка Келли. – Ребекка Келли… Похоже на имя кинозвезды. Поверьте, Ребекка, отныне я ваш пламенный поклонник. – О, мистер Тристам… – Просто Морис. – Вы так любезны. А кто ваша очаровательная подруга? Ах, вы привели с собой дочь! – Никакая я не дочь! – протестует очаровашка, которая – хотя ей, возможно, нет и восемнадцати – уже обзавелась силиконовой грудью и вызывающим взглядом. – Это Уилли, – бормочет Морис смущенно, он наклоняется ко мне и шепчет прямо мне в ухо: – И она мне не подруга, а просто… ну… партнерша по картине, которую мы буквально на днях закончили. Уилли тянется ко мне: – Вы с Майлзом друзья? – Кто такой Майлз? – спрашиваю я. – Майлз Хансон. Парень, с которым вы… – Вы имеете в виду этого симпатичного блондинчика? Майлз – это его имя? Уилли смотрит на меня как на идиотку: – Он только что снялся в этой ленте, «Колосс». Все говорят, что он будет мегазвездой. Новый Брэд Питт. Я умоляю Мориса представить меня… – Я же сказал, что не знаком с ним, – вздыхает Морис. – …а он не желает, – продолжает Уилли, – а я даже не сомневаюсь, что Майлз стал бы мне классным… партнером. – Шампанского? – предлагаю я, наливая себе еще бокал. А вот и обещанные омары. Сорок пять минут спустя оркестр играет «Хочу летать», я уже изрядно пьяна, и самозабвенно отплясываю с Майлзом, и тут краем глаза вдруг замечаю Д.У., вспотевшего, в мятом смокинге – он приглаживает волосы и пытается принять невозмутимый вид, хотя я вижу, что он буквально кипит от негодования. Д.У. ищет меня глазами, наконец находит, направляется ко мне через зал и кричит: – Сесилия! Ну что ты творишь? Мы с Хьюбертом обыскали пол-Манхэттена! Майлз замер на месте, и я тоже, и все вокруг замирают, пустота вокруг меня ширится, и я слышу, как Патрис кричит: |