Книга Авдотья и Пифагор, страница 43 – Ребекка Уинтерз

– А вы, надо полагать, Марат, — сказал доктор, внимательно глядя на гостей.

– Вам не надо ничего полагать! — взвился Кураев-младший. — Где этот подонок? Я получу свою жену — он получит свою жизнь.

– С вами можно говорить нормально или вы тоже невменяемый? — спокойно обратился доктор Балтер к Кураеву-старшему.

– Можно, — выдавил из себя улыбку тот. — Сын очень переживает. Не сердитесь на него.

– Я никогда не сержусь на пациентов, — безо всякой иронии сообщил Леонид Михайлович. — Хотя вашему сыну нужен другой специалист. Если вы отнесетесь к этому серьезно, я вам обязательно помогу.

– Леонид Михайлович, — мягко ответил Станислав Маратович. — Я готов выполнять все ваши предписания и по себе, и по сыну, но завтра. Сегодня мне нужно локализовать ситуацию. Я очень ценю Светлова и не меньше вашего хочу, чтобы все разрешилось без серьезных проблем. Прошу вас, помогите нам.

– Со Светловым, — подумав пару секунд, ответил Балтер, — не помогу. Думаю, он уже далеко. И в ближайшие годы вам до него не добраться. Да и потом тоже. А со здоровьем помогу обязательно.

– Слушай, чудак, — взвился, сжимая кулаки, Марат, — побеспокойся лучше о себе! Куда поехал этот подонок?

Его глаза, казалось, вновь зажглись изнутри и стали какими-то более выпуклыми.

Вместо ответа Леонид Михайлович буквально на секунду исчез в комнате, тут же вернувшись с двумя маленькими таблетками на ладони. Передал их Кураеву-старшему.

– Попросите вашего сына принять. У него в любой момент может случиться приступ.

Марат, обычно вообще не болевший, сейчас и в самом деле чувствовал себя неважно. Лицо стало красным, почти пунцовым, покраснели даже белки глаз.

Он позволил отцу усадить себя на стул. Доктор Балтер налил воды в чашку и дал запить таблетки.

– Пять минут пусть просто посидит, — сказал Леонид Михайлович Кураеву-старшему, после чего… ушел в спальню бриться — послышалось характерное жужжание электробритвы.

Вернулся быстро, чисто выбритый и готовый хоть бегать, хоть оперировать.

– Ну, как дела? — спросил он у обоих.

– Плохо дела, — неожиданно тихо и вяло ответил Марат.

Леонид Михайлович взял его за запястье.

– Сейчас наладится, — пообещал он, послушав пульс и внимательно посмотрев на лицо успокоившегося безумца. — Сегодня лучше бы полежать. А там постепенно все само собой образуется. Вы молоды, уже многого добились и, если научитесь себя контролировать, добьетесь еще большего. В общем, все будет хорошо.

– Вы думаете? — печально усмехнулся Марат.

Станислав Маратович, поблагодарив Балтера, под руку повел сына к выходу. Тот как будто успокоился. Кураев-старший подумал даже, что, может быть, вся эта история обойдется малой кровью. К Леониду Михайловичу он мгновенно проникся доверием и собирался воспользоваться его услугами в самом ближайшем времени. Более чем достойная замена сбежавшему неблагодарному щенку. Причем обследовать и лечить Станислав Маратович собирался не только себя, но и сына. Его состояние внушало сегодня куда большие опасения.

В машине отец сел за руль, а Марат — на пассажирское место. Казалось, он успокоился и постепенно приходит в себя. Даже вздремнул по дороге. Однако Станислав Маратович сильно ошибался.

Уже на Рублевке сын встрепенулся, глаза вновь нездорово заблестели. Потребовал остановиться около большого супермаркета.

– Меня ждать не надо, — уточнил Марат. — Я зайду в салон, приведу себя в порядок.

Отец недоверчиво посмотрел на сына. Его захлестывали одновременно два противоречивых чувства. Первое — раздражение: необдуманные действия младшего Кураева начинали приносить серьезные проблемы Семье. Второе — острая щемящая жалость к рано повзрослевшему сыну: все у него есть, кроме счастья. Да и эмоциональным здоровьем наследника надо срочно заняться — Станислав Маратович, помимо слов доктора Балтера, к сожалению, мог опираться и на собственные наблюдения.

Договорились, что за Маратом минут через сорок — час заедет Озеров.

– Береги себя, сынок, — на прощанье попросил отец.

– Не волнуйся, пап, — улыбнулся сын.

Но как-то невесело.

Кураев-старший уехал, а Марат направился к салону. Не за СПА-процедурами, конечно. Злость, кураж и желание немедленно что-то делать полностью вернулись к нему. А в салоне работала Наталья Фадеичева, их с Дуняшей — и ублюдком Пифом! — одноклассница. Расшифровка прослушек показала, что девица была постоянной помощницей жены в ее секретных переговорах. А может, не только в переговорах: Марат в теперешних условиях мог допустить все, что угодно.

Фадеичева никак не ожидала такого визита и чуть не вскрикнула, когда Марат, убедившись, что в кабинете никого нет, без стука открыл дверь.

Наташка сильно изменилась. Раньше, во время своей большой любви к еще одному малолетнему дебилу, она почти не пользовалась косметикой, теперь же была раскрашена по полной программе. Правда — умело, вынужден был признать гость. И фигура стала более женственной, не такой худощавой, как в школьные годы. Вон попа появилась, округлая, соблазнительная. И грудь выдается даже через белый халатик, есть за что подержаться.

Марат вдруг почувствовал конкретное желание. Но не за этим пришел, поэтому сразу взял быка за рога:

– Наташ, ты, получается, — мой враг. А я врагов не жалею.

– С какого перепугу мы враги? — попыталась схитрить сбитая с толку неожиданным вторжением Фадеичева.

– Ну ты же готовила их побег.

– Не говори ерунды, — фыркнула Наташка. — Мы подруги — это да. Остальное — фантастика.

– Тебе запись прокрутить? — угрожающе спросил незваный гость.

– Что ты от меня хочешь? — ощерилась Фадеичева. — Сейчас охрану вызову!

– А до дома тебя тоже охрана будет возить? — мягко спросил Марат. — Денег-то хватит? Подъезды там, помню, темноватые, да и до подъезда места подходящие. Хоть трахнуть, хоть прибить.

– Ну ты и сволочь! — прошептала Наташка.

– У меня украли жену, — спокойно объяснил Кураев. — С твоей помощью. Тебе и расплачиваться. Куда они поехали?

– Я ничего не скажу, — сжалась в колючий комок Фадеичева.

– Ни за что? — неприятно засмеялся Марат. — Ни за какие деньги?

– Да пошел ты… — она употребила привычное в российских реалиях короткое словцо.

– А может, сменишь гнев на милость?

Он неожиданно, как по волшебству, переменился: заулыбался, глаза стали теплыми. Вот такого Маратика обожали все девчонки.

И в четвертом классе. И в одиннадцатом. Пожалуй, в одиннадцатом даже больше. Особенно когда он подкатывал к школе на коричневом «Порше-Кайене» — папа соорудил ему права в семнадцать лет.