Книга Закон семи, страница 71 – Татьяна Полякова

«На ворон, что ли, пойти взглянуть?» — подумала я и отправилась в комнату с большой клеткой. Вороны при виде меня издали громкое «ка-ар» и уставились не по-доброму. Мне под их взглядами сделалось не по себе, и я поторопилась их покинуть. Покосилась на соседнюю дверь, не раздумывая, потянула ручку на себя и оказалась в спальне. И присвистнула невольно. Красные стены, черная мебель, потолок тоже черный, зеркальный. Забыв про то, что меня сюда никто не приглашал, я принялась оглядываться. Большой стеллаж с выставленными на нем фигурками из кости и камня, странного вида подсвечники и предметы, коим я даже название подобрать не могла. Малые скульптурные формы, одним словом.

Я повертела в руках камень черного цвета с молочными разводами, и тут мой взгляд уперся в шкафчик, запертый на ключ. Не знаю, что на меня нашло, рука вроде бы сама потянулась к ключу, я его повернула и открыла дверцу. В шкафчике, напоминающем секретер, хранились какие-то бумаги, сверху лежала фотография в рамке, вроде бы групповой портрет. Разглядеть фотографию я не успела, потому что услышала гневный окрик:

— Какого дьявола вам здесь надо?

Я повернулась и увидела Прохорова. Физиономия его имела такое выражение, что я посоветовала себе побыстрее провалиться сквозь землю.

— Я вас спрашиваю? — повысил он голос, хотя и до того он звучал как раскат грома.

— Извините, — с трудом произнесла я. — Я просто хотела… Меня поразил интерьер.

— А в моем шкафу вас что поразило?

С пунцовым лицом я бросилась мимо него, желая только одного: поскорее покинуть квартиру. Стыд жег меня каленым железом, я была уверена, что эту минуту буду помнить всю жизнь, так непереносимо было пережить ее.

Прохоров вдруг схватил меня за руку.

— Не сердитесь, — сказал покаянно. — Я погорячился.

— Не стоит мне у вас оставаться, — пробормотала я, желание бежать сломя голову лишь увеличилось. — Мне очень стыдно, и я…

— Бросьте, все в порядке. Я нервничаю оттого, что в моем доме женщина, а я к этому не привык. Все женщины любопытны, кажется, я забыл об этом. У меня нет секретов, можете ходить, где угодно, и делать, что угодно, я не против.

— Мне действительно очень стыдно.., не знаю, что на меня нашло… — пробормотала я.

— Во всем виноват я сам. Я постоянно вас раздражаю, а вы и так в чужой квартире чувствуете себя неловко. Давайте попробуем относиться друг к другу более.., дружески, — помедлив, нашел он слово.

— Да, конечно. Давайте попробуем.

Его покладистость удивила. А еще захотелось вернуться к шкафчику и взглянуть, что там лежит. Документы, вот что! И любой нормальный человек возмутится, застав кого-то постороннего, роющегося в них.

— У вас веснушки, — заявил Прохоров невпопад.

Вместо того чтобы съязвить в ответ, я уткнулась взглядом в пол и вздохнула:

— К зиме пройдут.

— Да? — Кажется, только это его и волновало. — И глаза у вас зеленые, точно у кошки.

— Давайте отвлечемся от моей внешности, — вяло молвила я.

— Почему?

— Потому что я чувствую себя неловко. Разве не понятно?

— Мне нравятся ваши веснушки. И ваши глаза тоже нравятся.

Он смотрел на меня так откровенно, что теперь не только лицо у меня запылало — я чувствовала себя как на раскаленной сковородке. И вдруг подумала, что атмосфера спальни весьма такому ощущению способствует. Эта чертова кровать в трех шагах от нас наводила на греховные мысли. И тут я точно увидела себя со стороны: уличенная едва ли не в воровстве, стою в чужой спальне, а красавец-мужчина вешает мне на уши лапшу о моих глазах и веснушках и смотрит так, что впору выпрыгивать из штанов. Да он просто нагло пользуется ситуацией! Такие типы, как он…

— Простите, я, кажется, увлекся, — заявил он, распахивая передо мной дверь.

Я надеялась, что он останется в спальне, но он пошел за мной.

— Хотите чаю? — спросил как ни в чем не бывало.

— С удовольствием.

«Что это я болтаю?» — удивилась я.

Теперь он смотрел внимательно и ласково, как заботливый родитель на затемпературившее чадо, и это раздражало даже больше. Но я вспомнила наш уговор относиться друг к другу дружески и решила рта не раскрывать. Налив мне чаю, Прохоров уткнулся в газету, но я чувствовала: он наблюдает за мной. Чтобы избавиться от его взгляда, я тоже схватила газету и принялась изучать объявления, которые, понятное дело, мне были так же интересны, как прошлогодний снег. И вдруг… «Куплю подшивку журнала „Следопыт“ или отдельные номера за…» Далее был указан год — тот самый, где в мартовском номере напечатана статья Ильина. Я уставилась в колонку объявлений, решив, что у меня глюки. Ничего подобного: объявление не исчезло, оно было забрано в рамку, чтобы выделяться на фоне других, оттого я и обратила на него внимание, — Невероятно, — пробормотала я.

— Что вы сказали? — поднял голову Прохоров.

— Взгляните, — вскочила я и протянула ему газету, ткнув пальцем в объявление.

Он прочитал и усмехнулся:

— Любопытно.

— Еще бы. Здесь есть телефон.

— Вижу. И что?

— Почему бы не позвонить и не встретиться с автором объявления?

— Вам не пришло в голову, что это ловушка? — спросил Прохоров.

— Ловушка? — растерялась я.

— Да, ловушка. Кто-то, к примеру, желает выманить вас из вашего убежища. Объявление срочное, его могли дать вчера.

— Бросьте, с чего им взять, что я обращу на него внимание?

— С того, что вы вчера утром посетили библиотеку.

— И все-таки я бы позвонила.

— Не сомневаюсь. По этой причине я и хотел, чтобы вы остались у меня. Неразумная девушка, к тому же очень любопытная, — улыбнулся он, стараясь смягчить улыбкой слова, которые мне, безусловно, не понравились.

— Что же теперь, не обращать на него внимания?

Он задумался, разглядывая газетный лист, и неожиданно согласился:

— Хорошо. Звоните. Назначьте встречу в центральном городском парке. Там вечером многолюдно, вряд ли они рискнут вести себя особенно нахально. К тому же я буду рядом, — добавил он, посмотрел на меня и опять улыбнулся. А я потянулась к телефону.

— С мобильного звонить?