Книга Жестокий мир мужчин, страница 62 – Татьяна Полякова

Я перевела взгляд на фотографию на стене и тяжело вздохнула. Встала, подняла телефон, осуждающе покачав головой. Телефон работал, я набрала номер, извинилась и справилась о состоянии Гаврилова. Женщина на том конце провода ответила, что состояние нормальное.

– Вот и хорошо, – повесив трубку, заявила я и пошла пить кофе.

Жить в это утро не хотелось. Тут в дверь позвонили. Чертыхаясь, я пошла открывать, а увидев на пороге Лерку, довольно грубо выругалась. Она едва стояла на ногах и глупо улыбалась. Вчерашняя косметика размазана по лицу, подол платья грязный, такое впечатление, что по нему ходили.

– А вот и я, – пропела Лерка, сделала шаг и упала. Пришлось тащить ее волоком.

Кое-как я устроила ее на диване, надеясь, что она мгновенно уснет, не успев завести свою любимую песню. Но не тут-то было. Лерка села, с трудом разлепив глаза, откинула голову на спинку дивана и спросила:

– Ты Сашку видела?

– Когда?

– Все равно. Я его сто лет не видела, может, двести.

– Слушай, мне нет никакого дела до ваших проблем, своих полно. Так что или заткнись, или топай отсюда.

– Я не могу топать, – вздохнула Лерка.

– Сможешь, – утешила я. – Как-то ты до меня добралась.

– И на этом мои силы иссякли… А что у тебя за проблемы?

– Все те же.

– А… Илья… виделись? Он послал тебя к черту? Правильно…

– Почему? – насторожилась я, а Лерка захихикала.

– Потому что, потому… больно умные вы с твоим братом… Слушай, чего я терплю этого придурка? Он у меня допрыгается, сволочь, я ему устрою… – Лерка принялась колотить кулаком по подушке, глядя на меня безумными глазами.

Я села в кресло, боясь сделать лишнее движение, и осторожно спросила:

– Что ты можешь ему устроить? Вот он, пожалуй, многое может. К примеру, вышвырнуть тебя на улицу. При твоей тяге к труду и алкоголю ты через год загнешься на вокзале или на помойке. Думаю, все-таки на помойке, на вокзал тебя не пустят.

Она запустила в меня подушкой.

– Сволочь… ты и твой брат – оба сволочи… А вот кто из нас сдохнет на помойке, еще посмотрим. Я держу твоего брата за яйца… Подонок… а ты… ох, как я вас ненавижу! Ты, Анастасия Прекрасная, ты всерьез верила, что Илья к тебе вернется? После того, как твой Сашка упек его в тюрьму? Лучшего друга и родственника. – Она хихикнула, а потом икнула. – Я-то все видела. Все. Я ж за ним следила. В клубе в ту ночь бузели, а Сашка, умник, тихо смылся, но я-то сразу поняла: что-то тут не так, и заваруха эта, и все такое, и за ним приглядывала. Он выскочил из клуба и сел в твою тачку. С какой стати, а? И что твоя машина делала в переулке неподалеку от клуба, раз ты сама была дома? Очень интересно. И я поехала за ним на своей машине. Это вы думаете, что я дура, а я умнее вас всех, вместе взятых. Я ехала без света и особенно к нему не приближалась, движения никакого, огни тачки я видела и потерять его не боялась. Потом все-таки потеряла, когда он свернул на эту… забыла название. Пришлось малость поплутать. Когда я поняла, где нахожусь, мне стало жутко интересно. «Может, у моего любимого здесь не свои шашни, – подумала я. – Может, сестричка, святая невинность, супругу рога наставляет». Ну, я бросила машину и пошла посмотреть. – Лерка опять хихикнула, погрозила мне пальцем и вдруг задумалась. Выглядела она при этом абсолютно трезвой, но тут ее вновь разобрала икота, и впечатление трезвости исчезло.

Я сидела, боясь пошевелиться и, кажется, собиралась упасть в обморок.

– Что, интересно? – подмигнула мне Лерка. – На чем я остановилась, а, на святой невинности. Ты и вправду святая, да? Чем вам Илья не приглянулся? А может, Сашке просто не нравится, что с тобой кто-то спит? Бывают такие братья… а вы безумно любите друг друга, ты и он, везде и всюду вместе, и никто вам не нужен.

– Точно, – сказала я. – Ты нам без надобности, глупая пьяная стерва, которая выдумывает всякую чепуху.

– Чепуху, да? – разозлилась Лерка и вроде бы вознамерилась вцепиться мне в волосы, но сил на это у нее не было, и она зашипела: – Я еще вам устрою, сволочи…

– Что ты можешь нам устроить? Будешь всюду рассказывать свои глупые байки?

– Глупые байки? – Глаза у Лерки сузились, теперь она напоминала злую кошку. – Как же, байки… я сама видела, как Сашка подошел к машине Ильи и что-то сунул под сиденье. Я еще хотела его окликнуть, но передумала. Как бы по шее не получить. Сашка убрался, и я тоже. А утром… ну, ты знаешь. Вы с братцем разыграли такой спектакль… Вот тогда до меня и дошло, с кем я имею дело. Я пошла в кабак, нарезалась, как… свинья, одним словом… а потом куда-то поехала. Помнишь, я разбила свою машину вдребезги… а сама осталась жива. Живучая я… Шибко была пьяная… с тех пор я только и делаю, что напиваюсь, а чем еще занять себя, а? Напиваюсь, правда, на машине не езжу, Сашка свою не дает, а моя тю-тю…

– Лерка, ведь ты все это выдумала, да? – жалобно спросила я.

Она замерла на мгновение, хмуря брови и пытаясь сфокусировать зрение, потом кивнула:

– Конечно. У меня крыша едет. Твой брат так говорит, и он прав. Крыша у меня точно съехала, пять лет назад. Весело, да? – Лерка еще раз икнула и вдруг заплакала. – Сволочи, – сказала она и начала раскачиваться, точно китайский болванчик. – Сволочи, сволочи…

Я с трудом поднялась и сделала пару шагов. Огляделась, пытаясь понять, что же я хотела? Ах, да… Что?.. Господи… Я шагнула к Лерке.

– Дай ключи от квартиры.

Она вздрогнула и вроде бы пришла в себя.

– Зачем? Ты куда?

– Хочу поговорить с братом.

– Аська, не говори ему… Он убьет меня… дура проклятая, он убьет меня.

Я вытряхнула содержимое ее сумочки на пол, нашла ключи и бросилась к двери.

– Не оставляй меня! – заорала Лерка.

«Это не может быть правдой, – думала я по дороге к Сашкиному дому. – Зачем это моему брату? Он ничего не выиграл от того, что Илья сел в тюрьму. Более того, Сашке пришлось нелегко… Это он так говорил. Жаловался, что дела идут плохо, а сам… швырялся деньгами, содержал Лерку, меня, с легкостью купил мне квартиру, когда мы разошлись с Ильей, подарил машину на день рождения… Он убрал Илью и занял его место? А тот, зная об этом, ведет какую-то хитроумную игру? Или он вовсе ничего не подозревает… Подозревает. Именно поэтому молчал пять лет и не желает говорить сейчас. Что он может сказать: брат, которого ты так любишь, подлец и убийца?..»