Онлайн книга «Портрет семьи»
Люба встала и с большой неохотой покинула кухню. — Чай из веника, сосиски несъедобные, мандарины по конкурсу… — бурчала она. — Кира! Поедем домой, в Москву, а? Он просил смущенно и трогательно. Волнуясь не как взрослый мужчина перед женщиной, а как мальчишка, набравшийся смелости первый раз попросить девочку: «Можно я тебя поцелую, а?» Мне было так хорошо и счастливо, что хотелось продлить эти мгновения. В меня вселился проказливый бесенок противоречия. — Почему ты решил, что мне здесь плохо и я соглашусь уехать? Мое жеманство всеми воспринималось всерьез. Олег не успел ответить. — Потому что ты щеголяешь в жутком пальто и в валенках! — Люба снова оказалась на кухне. Никуда она не уходила, подслушивала за дверью. — Потому что питаешься отбросами! И медицина наверняка здесь отвратительная. Квартира эта убогая! Сколько тут градусов? У меня замерзли… — Ты мне дашь слово вставить? — перебил ее Олег. — Да ты только мычишь и слюни распускаешь! Люба напрочь забыла, что несколько минут назад назвала Олега зверем. — Похоже, Кира, — с раздражением проговорил Олег, — нам остается только в туалете или в ванной запереться, чтобы побыть наедине. — Это одно и то же! — заявила Люба. — Видела я их удобства… Гавана! — Что? — удивился Олег. — Совмещенные горшок и ванна. У нас раньше называли Гавана — говно и ванна. В одном лице. — Весьма познавательная информация! — с видимым раздражением произнес Олег. — Самое время молодость вспомнить. А время идет! — напомнил он. — А ты резину тянешь! — упрекнула в ответ Люба. — Девочки! Не ссорьтесь! — стараясь не смеяться, попросила я. — Люба, надень шубу, здесь действительно прохладно с непривычки. Только она вышла, Олег схватил швабру, стоящую в углу, закрыл дверь и воткнул в ручку швабру. Забаррикадировался. — Честно говоря, — признался он, — вариант, при котором ты не захочешь возвращаться в Москву, не приходил мне в голову. Он почесал макушку, несколько секунд о чем-то думал, глядя в одну точку. И принял решение: — В таком случае я тоже остаюсь. — Надолго? — Пока ты не передумаешь. Кира, должен еще раз объяснить тебе свою позицию. Ты можешь любить, не любить меня, ненавидеть, презирать… Но ты носишь моего ребенка, и мои права на него не меньше, чем твои. Я буду… ЗДЕСЬ, черт подери, заботиться о тебе, пока ты не родишь. А потом мы решим судьбу дочери. — Иными словами, если бы на моем месте была другая женщина, ты бы поступил точно так же? — На твоем месте уже была другая женщина. Не лови меня на слове! Нет! Тысячу раз нет! За другой женщиной я бы не побежал на край света, не бросил неотложные дела и старшую дочь в больнице. Довольна ответом? Ручка в двери держалась на честном слове. Поэтому было достаточно небольшого усилия, чтобы швабра, ручка вместе с шурупами полетели на пол. Люба толкала, как таран, Лешку вперед и твердила ему в спину: — Мало того что твоя мать на сносях! Так она еще и больная на всю голову! — Знаю! — Отвечая, Лешка выкручивал голову назад и вниз, тетя Люба росточком ему чуть выше талии. — Психоз беременных. Я уже сталкивался. — Ты скажи! Ты скажи ей! — требовала Люба и толкала моего сына. — Лешка, — спросила я. — Как Лика? — Хоро… то есть мне необходимо, конечно, как можно быстрее оказаться рядом с ней. Но без тебя я не уеду! Цылодобово! Люба протиснулась вперед. В шубе она опять напоминала круглую меховую игрушку. — И я остаюсь! Буду жить в Алапаевске, на морозе! Какая ты после этого подруга, Кирка? У меня только с мужем наладилось, благодаря тебе, ехидне! Я искренне обрадовалась хорошим изменениям в Любиной жизни, отметила про себя, что надо будет расспросить подробности. Но вслух попеняла: — А самолет он тебе все-таки не дал? — Просто не знал, — быстро нашлась Люба, — что ты будешь вести себя как опытная девственница! — Как кто? — опешил Олег. — Тетя Люба, — ухмыльнулся Лешка, — не будь вы богатенькой, могли бы неплохо зарабатывать, подсказывая реплики Жириновскому. — Чихать я хотела на Жириновского! Люба запахнула шубу и опустилась на табурет. У этого табурета давно шаталась ножка, я предпочитала на него не садиться. Любино приземление, очевидно, было столь резким, что ножка не выдержала. Табурет под Любой с грохотом сложился, и она оказалась сидящей на полу. Мы, Лешка, Олег и я, вначале невольно прыснули, а потом бросились ее поднимать. — Ты не ушиблась? — спросил Олег. — Не ударилась? — спросила я. — Шуба защитила? — спросил Лешка. Поднятая на ноги Люба олицетворяла укор, обиду и готовность к жертве. При этом была отчаянно смешна и мила мне до спазмов в горле. — От синяков на заднице, — пафосно произнесла Люба, — шуба уберегла. А на сердце из-за тебя, — показала на меня пальцем, — кровосмешение! Олег захохотал и согласился: — Аналогично! — Маман! — сказал Лешка. — Не поверю, что ты… — И правильно сделаешь! — перебила я сына и подняла руки кверху. — Сдаюсь! Увозите! Облегченно вздохнув, Олег тер ладонями лицо, словно его печали были маской, которую можно размазать и убрать. Люба преобразилась мгновенно. Это была уже не повалявшаяся на полу дама в песцах, а деловая распорядительница: — У тебя много вещей? Помочь собраться? Удобно, что мы уезжаем, не встретившись с хозяином? Как его отблагодарить? — Хватит толкаться на кухне, — сказала я, — пойдемте в комнату. Вещей у меня было немного. Большая часть приданое младенцу плюс бельишко. Все поместилось в два пакета. Я видела, что Любу подмывало брякнуть что-нибудь вроде невеста-то у нас не из богатых. Но Люба благоразумно молчала. Олег и Лешка сидели на диване и терпеливо ждали. Вариант объяснений с Игорем в присутствии москвичей я отмела. Игорь будет смущен этой группой захвата, да и к присутствию в его квартире посторонних относится болезненно. Я решила написать письмо. Ушла в маленькую комнату и некоторое время отсутствовала. Вернулась с исписанным листочком. По лицам поняла: всем интересно содержание. Я протянула записку Олегу. Люба посчитала это знаком позволения, подошла к Олегу и заглянула в текст. Лешка развел руками: если всем можно, то и мне, пристроился третьим. «Дорогой Игорь! Я уезжаю так же внезапно, как и приехала. Извини, что не объясняю всех обстоятельств, сделаю это по телефону или в письме. |