Книга За стеклом, страница 12 – Наталья Нестерова

Как говорится: бегемот плохо видит, но при его массе это уже не его проблемы.

Володя после душа рассматривал себя в мутном зеркале коммунальной ванной: слегка выпирающий животик, сосисочно висят руки — ни одной мышцы рельефно. Хвастаться нечем.

«Бокс?» — спросил он себя. И тут же почувствовал, как болезненным воспоминанием заныл нос.

Отец Володи был офицером, и они много лет, пока не обосновались в Большеречье, переезжали из одного военного городка на окраине великой страны в другой. Когда Володе было двенадцать, родители служили в Казахстане, в маленьком поселке, окруженном пустыней, которая только весной пыталась превратиться в степь, а летом умирала под палящим солнцем.

В военной части организовали секцию бокса для солдат, и по просьбе женсовета разрешили посещать ее подросткам — детям офицеров и прапорщиков. Во время второй тренировки сверхсрочник Козлов провел мастерский удар прямо в Володин нос. На секунду мир потемнел, глаза от брызнувшей боли, казалось, выскочили из орбит и укатились с ринга.

Несчастья на этом не закончились. Володю привели в санчасть, где хозяйничал фельдшер Георгий Кикнадзе.

— Садысь сюда, — велел он и показал на стул.

Осмотрев съехавший на одну сторону нос, Георгий поставил диагноз:

— Нэ надо вэзти в дэвызыю. Самы поправым.

У Володи стали потеть ладони, когда он увидел, что Кикнадзе выбирает скальпель: возьмет в руки один, посмотрит оценивающе, потом взгляд на Володин нос, швырнет с металлическим лязгом на поднос, берет следующий и снова к Володе примеряет.

Наконец выбрал, и Володя немного успокоился, так как Кикнадзе стал обматывать лезвие скальпеля бинтом.

Дальнейшие действия фельдшера, которые кощунственно было бы назвать операцией, заключались в следующем. Он вставил рукоятку скальпеля в левую Володину ноздрю (именно сюда и съехал нос), свою волосатую кисть прижал к его правому уху. И нажал!

Очень сильно нажал на скальпель и на ухо, оказывая сопротивление. Хруст раздался чудовищный, но слышал Володя его, теряя сознание. Последней мыслью была уверенность, что теперь глаза точно не удержатся в глазницах.

Очнулся от резкого запаха нашатырного спирта.

— Обоняние работает, слезы черэз нос тэкут, — констатировал Кикнадзе, — здоров, можешь ытты. Нэ можешь?

Он взял Володю, у которого ноги и руки трепетали, как флаг на крыше штаба, и передал отцу.

С тех пор при слове «бокс» в Володином мозгу звучало эхо хруста носовых перегородок, и надеть перчатки его не заставило бы ничто на свете, даже измена жены.

На заводе, где работал Володя, был небольшой спортивный зал. Одну из торцовых стен в нем отделали зеркалами. Днем дети сотрудников занимались здесь гимнастикой и балетом, женщины — аэробикой. Вечером приходили мужики, приносили из подсобки гири, штанги, отодвигали от стен тренажеры и растили бицепсы, трицепсы и прочие достоинства мужского тела. Неизвестно, кто с большим удовольствием рассматривал себя в зеркалах: девчушки, закрутившие ноги в пятую позицию, или любители-атлеты из гальванического и сборочного цехов.

Володя приходил теперь в спортивный зал каждый вечер, готовил свои мышцы для предстоящей встречи с Ивановым. На улицах его принимали за пьяного — так водило от усталости и чрезмерной нагрузки, которую он задавал своему телу, отвыкшему от физических упражнений.

Гену разбирало любопытство: что за женщина выбила Володьку из глубокой колеи верной семейной жизни и регулярно доводит до физического истощения. Как-то вечером, не без зависти глядя на измученного приятеля, Гена спросил:

— Как хоть ее зовут?

— Кого? — не понял Володя.

— Ту, кто тебя так ухаживает, что ты вилкой в тарелку попасть не можешь.

— Штанга.

— Ну и прозвище! Не обижается?

— На кого?

— На тебя и вообще.

— Какая ей разница? — Володя пожал плечами. — Ее все поднимают.

— Старик, ты умом тронулся? С кем ты связался?

— Потом поговорим, — отмахнулся Володя, свалившись на жалобно запевшую старыми пружинами раскладушку.

Проваливаясь в сон, он напоминал себе о подоконнике — не отметиться на нем завтра утром. Естественно, забыл и припечатался.

Три дня после визита пьяного мужа Лена пребывала в настроении обиженной злости.

Она мысленно выстраивала сцены прихода Володи, его бурных извинений, придумывала монологи для него, смиренно кающегося, и для себя, гордой и неприступной. Но Володя не приходил, в ногах не валялся, а фантазии с каждым днем становились менее драматичными. Кроме того, книга, которую ей дала прочитать Алла, настолько поразила воображение Лены, что отдельные эпизоды нет-нет да и вспыхивали в памяти. Сумятица в мыслях — воображаемые сцены с Володей, сексологические откровения, упорные внушения подруги — зародили в душе Лены сомнения: не завел ли в самом деле Володя любовницу?

В один из свободных дней она отправилась в институт, где работал Гена, и вызвала его по телефону на проходную.

— Гена, я прошу тебя ответить мне честно, это для меня очень важно. У Володи есть другая женщина?

— Да ты с ума сошла! У Вовки? — Изумление и негодование Гены были столь бурными, что он сам удивился.

— А где он проводит вечера?

— Со мной. Мы в шахматы режемся. Я, между прочим, обставляю его как миленького. Вчера такую сицилианскую…

— Вчера ему звонила дочь, — перебила Лена, — и его не было дома, а потом, утром, он сказал ей, что был в спортзале.

— Правильно. Сначала продул мне две партии, а потом отправился заниматься спортом. Он в секцию записался.

— В какую?

— В лыжную, — от балды ответил Гена.

«Врать без пауз и сомнений», — выбрал он тактику.

— Он в юности легкой атлетикой занимался, — задумчиво сказала Лена. — И до зимы еще далеко.

— Поэтому они в спортзале и готовятся к зиме. Слушай, Ленка, не морочь себе голову, не забивай ее глупыми мыслями.

«Обманывает он меня? — размышляла Лена. — Нет, похоже, что искренне говорит. А вдруг все-таки лукавит? Ну и я совру».

— Гена, но ведь он сам мне сказал.

— Что сказал?

— Что он, что у него, ну ты понимаешь, появилась…

— Лена, у тебя сигареты есть?

— Не курю.

— Мои в отделе остались. Подожди, я у вахтеров стрельну.

Во время короткой передышки Гена еще раз утвердился в тактике: не признаваться ни при каких условиях. Если женщина любит, то ее можно убедить даже в галлюцинациях — тебе, мол, привиделось, что я с другой целуюсь. Исключение — визиты беременных медичек.

— Это он придумал, Лена. Хотел тебя позлить. Я бы заметил, вместе ведь живем. Клянусь честью, никого у него нет.