Книга После поцелуя, страница 77 – Карен Рэнни

Майкл кивнул Элизабет в знак того, что к ней его приказание не относится. Сестра с облегчением улыбнулась и стала спускаться вниз.

– Это правда, что ты продаешь Торрент? – хмурясь, спросила Майкла мать.

– И еще Хавершем, – добавил Хоторн. – Мы не можем позволить себе содержать эти поместья.

– Мы могли бы справиться с их содержанием, если бы ты женился на богатой и знатной наследнице, – заявила графиня. – Вместо этого ты женился на своей шлюхе.

Хоторн в ярости пересек холл.

– Ты не смеешь называть мою жену этим словом – ни сейчас и никогда в будущем! – отчеканил он. – И ты никогда больше не посмеешь говорить с ней или о ней в таком тоне.

– А ты хотя бы уверен в том, что она носит твоего ребенка? – Лицо графини побагровело от гнева, а губы превратились в тонкую, почти бесцветную полоску.

– Ты всегда раздражала меня, – проговорил Монтрейн, – но я никогда не считал тебя идиоткой. По крайней мере до сих пор.

– Да как ты смеешь...

– Не сейчас, мама, – оборвал ее Хоторн. – Я не желаю больше слышать твоих оскорблений. Смайтон, – обратился граф к бессловесному дворецкому, не отрывая глаз от матери, – откройте дверь. Мои сестры и мать уходят. Возможно, если вы вернетесь в Сеттон, – сквозь зубы процедил Хоторн, обращаясь на этот раз к родным, – вам будет легче пережить горе по поводу моей женитьбы. – Он стоял, подбоченившись, его пальцы выстукивали дробь по бедрам.

– Но сейчас же разгар сезона! – возмутилась Шарлотта.

Монтрейн посмотрел на сестру.

– Об этом вам следовало подумать, когда вы решились явиться сюда без приглашения. И еще грубите тут! – добавил он, поворачиваясь к матери. – Не приходи в мой дом без специального приглашения, мама.

Графиня Монтрейн оцепенела, настолько ее поразило приказание сына. Она молча спустилась с лестницы, не сводя глаз с Майкла. В дверях она повернулась к нему.

– Ты сам на себя не похож, Майкл, – заявила она. – Неужели она тебя околдовала? – С этими словами графиня выплыла из дома, махнув рукой дочерям: – Пойдемте, девочки!

Ада и Шарлотта проследовали за матерью, ни разу не оглянувшись. Элизабет подбежала к брату и поцеловала его в щеку.

– Теперь я точно знаю: ты ее любишь, – с улыбкой прошептала она.

Не успел Монтрейн ответить, как сестра выбежала из дома. Смайтон, поклонившись, ушел из холла.

– Я всегда считала знатных людей невыносимыми, – раздался сверху голос Маргарет.

Подняв голову, Монтрейн увидел, что она стоит на лестничной площадке.

– Я думал, что ты спишь, – заметил он.

– Но потом, – продолжала женщина, – я познакомилась с тобой. Ты не похож на других графов, не так ли?

– Зато моя мать – живое воплощение того, каким не надо быть, – с горечью вымолвил граф. – Она вечно поучает, она заносчива и высокомерна.

– А твой отец? Он был таким же? – поинтересовалась Маргарет. – Или, может, он был очаровательным плутом? – Она спустилась вниз и остановилась в нескольких ступенях от мужа.

Взявшись за перила, Хоторн подтянулся и слегка поцеловал жену в пухлые губы.

– Пожалуй, единственное, что я помню об отце, так это то, что он кричит на мать, а она отвечает ему в том же духе, – ответил он. Заметив удивление на лице Маргарет, Монтрейн усмехнулся. – Моя мать не совсем такая, какой хочет казаться, – проговорил он. – Она вовсе не так уж безнравственна, хотя далеко не всегда ведет себя безупречно. Мать стала такой лишь после смерти отца. До этого о ее нравственности легенды ходили.

– Ты уверен, что мы говорим об одной и той же женщине?

Хоторн утвердительно кивнул.

– Однажды она без предупреждения приехала к отцу, – рассказал он. – Тот рассвирепел до такой степени, что в гневе высадил мозаичное окно в часовне. – На лице Монтрейна появилась усмешка, когда он увидел, как вытянулось от изумления лицо жены. – Потом он объяснил свое поведение тем, что обозлился на Господа, во-первых, за то, что тот создал женщину вообще, а во-вторых – мою мать. Так что мое детство не было безоблачным и скучным, – признался он.

Маргарет внимательно посмотрела на мужа.

– Именно поэтому ты пытаешься казаться таким сдержанным? – поинтересовалась она.

– Пытаюсь? – переспросил он.

– Ну да!

Монтрейн взял жену за руку и помог ей спуститься вниз.

– Должен признаться, что кое в чем моя мать права, – сказал он, обнимая ее. – Ты действительно околдовала меня.

Изгиб ее спины был столь изящен и женствен, что ему захотелось немедленно припасть к нему губами. Сначала поцеловать ее в талию, а потом опуститься ниже, к ягодицам. Даже сейчас, при мысли об этом, Хоторн почувствовал возбуждение.

И он, как нетерпеливый и неразумный ухажер, тут же прижал Маргарет к стене.

Ее это явно развеселило. А Хоторну так нравилось, когда она смеется. Собственно, ему все в ней нравилось. Ее смеющееся лицо, завораживающий взор зеленых глаз, нежный пленительный рот.

– Подними голову, – попросил Монтрейн. – Я хочу поцеловать тебя.

Ее глаза заблестели от удовольствия.

Наклонившись, Хоторн погладил ее губы своими губами. По ее телу пробежала дрожь желания. Целуя жену, Хоторн терял голову, терял себя. У него было такое ощущение, будто он падает в темную пропасть, где голос разума замолкает, а тело подчиняется лишь физическим желаниям. И со временем эти ощущения не проходили. Более того, они увеличивались.

Им владело желание. Одному Богу известно, какой неистовой силы оно было.

Монтрейн уперся ладонями в стену по бокам от головы Маргарет. Его возбужденной плоти становилось тесно в панталонах, она рвалась наружу.

Еще один поцелуй, еще одно погружение в темную реку страстного забвения. Монтрейн непроизвольно задвигал бедрами, стремясь прижаться к жене посильнее.

– Прошу прощения, милорд, – раздался сзади голос проходившего мимо Смайтона. Мажордом был явно удивлен происходящим.

Майкл отскочил от Маргарет и стал с деланным интересом рассматривать стену. Взять себя в руки было почти невозможно.

«Господи, я же показался собственному дворецкому похотливым быком!» – пронеслось у него в голове. Повернувшись, Майкл увидел, что Маргарет едва не умирает от смеха. Она пыталась сказать что-то, но при каждом слове ее обуревал приступ веселья. Монтрейн закрыл глаза.

– Жаль, что так получилось, – прошептал он ей на ухо.

– Нам лучше уйти отсюда, – проговорила наконец Маргарет. – Смайтон может вернуться, и тогда будет еще хуже.

И граф Монтрейн удалился с женой в их спальню, откуда еще долго слышался счастливый женский смех.

Герцог Таррант наблюдал за своими жеребцами – привычное для него дело. Животные рвались на свободу с таким же рвением, как рвутся к ней все молодые существа в предвкушении долгой жизни и розового будущего.