Книга Секрет ее счастья, страница 26 – Клаудиа Дэйн

Она хотела настоять на том, чтобы Блейксли перестал с ней разговаривать, потому что ей было сложно пустить в ход все свои чары, прикрываясь веером. Она знала, что ее рот был одним из ее главных достоинств, а ее зубы были почти что чудом природы. Стоило бы пустить это оружие в ход, чтобы сразить Даттона.

— И все же? — настаивал Блейксли, взяв ее за локоть.

Она отдернула локоть, подняв руку и прикоснувшись к своей шее. У Луизы была хорошенькая шейка. Хотя, наверное, не такая тонкая, как у Энн Уоррен. Но зато такая же белая.

— Не о чем разговаривать! — прошипела она.

— Все равно расскажите! — тихо прорычал Блейксли.

Его, кажется, не интересовали нормы приличия, так же как и ее рука на шее; лорд Генри Блейксли наступил сзади на подол ее платья, так что она не могла двинуться. По какой-то странной договоренности о передвижении лорд Айвстон повернулся и переместил свой вес с одной ноги на другую так, что за долю секунды они с Блейксли отделились от спорящей компании. Компании, в которой был лорд Даттон.

— Что вы творите? — сказала она, поворачиваясь к Блейксли, насколько это позволяла сделать стоящая на ее подоле нога.

— Это я у вас хотел спросить, леди Луиза, — сказал он. — Будьте добры, ответьте.

Группа снова переместилась, и теперь между ними было три человека, барьер из лорда Хартли, его непривлекательной и потому неудивительно, что незамужней, дочери и его третьей жены, не то Миллисент, не то Маргарет, или что-то вроде того.

Черт побери.

— Там ведь спор, в котором мы должны участвовать! — сказала Луиза, поворачиваясь к нему лицом.

Блейксли все еще стоял у нее на подоле. Потянув еще, Луиза рисковала платьем.

— Там спор, в котором мы участвуем, — сказал он, убрав ногу и освободив ее.

Луиза чуть не потеряла равновесие, но Блейксли поддержал ее за локоть так, что она ничуть не пошатнулась. Спасибо хотя бы за это.

— Мне нужно поговорить с вами, Луиза.

— Вы уже говорите со мной, лорд Генри, — сказала она, пытаясь сквозь толпу протиснуться к самому высокому человеку в любой гостиной — герцогу Кэлборну.

Они все еще не разошлись. Она разглядела рыжие волосы Энн Уоррен и приятно светящиеся белые волосы Амелии. Индейца, Джорджа Грея, она не рассмотрела. Кажется, он уже отошел. Возможно, похищать столовое серебро.

— Я прошу вас, выслушайте меня, — сказал Блейксли, — я пытаюсь вернуть ваш жемчуг.

Это привлекло ее внимание.

— Как? — сказала она, наконец-то полностью повернувшись к нему.

Луиза никогда прямо не смотрела на Генри Блейксли, потому что его взгляд был неудобно проницательным и режущим. Она так же редко, если это вообще когда-нибудь было, стояла к нему так близко, как сейчас, поскольку такая близость всегда вызывала у нее ощущение дискомфорта.

Никто не обращался к Блейксли за утешением. Некоторые обращались к нему ради веселья самого вялого и циничного образца. Сейчас он не выглядел цинично, а она и не думала о развлечении. Луиза хотела вернуть жемчуга, несомненно, и если бы она снова завладела ими при помощи Блейксли или при помощи сомнительного союза с Софией Далби, ситуация могла бы стать более обнадеживающей.

— Вы сказали, что мы — часть спора? — после некоторой паузы спросила Луиза. — Пари, касающегося нас с вами? Что же это за пари, в котором мы могли быть замешаны? Это вы заключили его, Блейксли? Если это так, то это было некрасиво с вашей стороны. Я бы совсем не хотела стать предметом дурацкого мужского спора. Он значится в списке Белой гостиной? Я бы хотела надеяться, что вы не упоминаете мое имя в мужском клубе.

В самом деле, дочь Софии занесла ее имя в список посетителей Белой гостиной. Луизу это нисколько не ущемляло. Сама София настойчиво утверждала, что это пари — идея Кэролайн. Очевидная нелепость, принимая во внимание великолепную партию, которую она сделала…

— Прекратите, ладно? — выпалил Блейксли, немного подталкивая ее в конец приемной, где очень заманчиво скрывалась за панелями маленькая дверь.

Что ж…

— Если бы вы заставили себя успокоиться и забыть о том, что поблизости Даттон, я думаю, вас смогло бы заинтересовать то, что я хочу рассказать.

Смешно было бы ждать от Блейксли сочувствия.

Они были в самом конце комнаты. Луиза оценила затруднительность положения, как только он перестал волочить ее за собой, как мешок с шерстью.

— Я слушаю, — сказала она и не смогла удержаться, чтобы гневно не скрестить руки на груди.

— Я вижу, — сказал он, поморщившись. — Вам очень нравится принимать такие позы, когда вы готовитесь услышать то, что может взбесить.

Она опустила руки настолько непринужденно, насколько это было возможно, и поправила локон. Он, кажется, совершенно обвис. Еще бы.

— Так лучше, лорд Генри? Я бы совсем не хотела принимать позу, которая вам не понравится.

— Да, нравиться мне — всегда было вашим величайшим преимуществом.

— В этом пари? Что я всегда веду себя так, чтобы нравиться вам? Боже, кого же можно было найти, чтобы рассудить этот спор?

Уголки рта Блейксли вздернулись в самой что ни на есть циничной улыбке. Хотя и улыбкой это трудно было назвать. Это скорее был оскал. Цивилизованный оскал.

Блейксли мог делать все, что угодно, но неизменно цивилизованно.

— Нам не нужен арбитр, не так ли, Луиза? Все остается по-прежнему.

Что, черт побери, все это значило? Конечно, между ними все остается по-прежнему. А как еще? Из всех волнений ее жизни, из всех проблем с отцом и ловлей Даттона только время, проведенное с Блейксли, было для нее желанной передышкой.

— Не возьму в толк, о чем вы говорите, лорд Генри. Это имеет какое-то отношение к пари, которое вы упоминали? Вы этим занимались весь день? Заключали пари обо мне?

Он снова улыбнулся — на сей раз мягкой улыбкой, которая тем не менее ранила. Блейксли совсем не похож на себя в этот вечер, что было очень некстати, ведь она надеялась хоть на какую-то помощь в отношении Даттона.

— В этом и состоит пари, Луиза, — сказал он, наклоняясь вперед, сияя острой улыбкой, — и даже не пытайтесь падать в обморок, краснеть или рвать на себе корсаж. Не знаю, как я смогу объяснить это своей матери.

Что ж, в самом деле, Блейксли мог быть очень язвительным, когда хотел этого. Луиза не удержалась и посмотрела в ту сторону, где стояли герцог и герцогиня Хайд, принимая своих гостей. Случайное совпадение, она почти не сомневалась. Но в этот момент Молли Хайд пристально смотрела в ее сторону с нескрываемым подозрением.

— Мой корсаж вас не касается, лорд Генри.

Луиза умудрилась ни капли не покраснеть. Она была слишком зла, чтобы терять время на такие мелочи.

— Как мне это знакомо, — пробормотал он.