Книга Брачное ложе, страница 53 – Клаудиа Дэйн

– Что-то случилось, милорд? – спросил отец Лангфрид, с трудом поспевая за широко шагающим Ричардом.

– Дело в Изабель. С ней что-то случилось. Она изменилась, – ответил тот низким голосом, пытаясь успокоиться и начать мыслить здраво. Братья в монастыре рассмеялись бы, услышь они, как он, всегда такой спокойный и рассудительный, тараторит как полоумный. Воистину, самым большим испытанием, ниспосланным мужчинам, являются женщины.

– Единственное, что случилось с Изабель, это то, что она вышла замуж, – сказал Лангфрид.

Суровый ответ. Единственное, что Ричард мог заключить из этих слов, – это то, что сам виноват в том, что Изабель стала такой. И это было очень неприятно. Ричард хотел найти другое объяснение.

– Да, она вышла замуж, так же как и я – женился, – произнес Ричард. – И все же она пришла ко мне, – произнес он неохотно, – с… идеей… планом… мыслью, что она… что мы… не зачали ребенка.

– Ах, – улыбнулся Лангфрид. – Значит, она приходила к вам. Что ж, я очень рад. Я посоветовал ей обратиться со всеми вопросами к своему мужу, зная, что у вас найдутся на них ответы.

Ричард только молча смотрел на него.

– Разве плохо то, что Изабель так озабочена выполнением своих обязанностей? – спросил Лангфрид, обнажив в улыбке ряд крепких зубов.

Ричард счел идею о долге более чем неприятной, но отцу Лангфриду, который никогда не был женат, видимо, этого не понять. Ричард ничего не ответил на вопрос священника.

Когда Ричард с Лангфридом ушли в сторону внутреннего двора и звук их шагов стих, Уильям и Роланд, которые уже имели счастье быть женатыми, обменялись понимающими взглядами. Сидя в доме пивовара, они тихо посмеивались, склонившись над наполненными крепким ароматным напитком кружками.

– Я хочу, чтобы у него все получилось. Нелегкая задача – научить жену наслаждаться прелестями брачной постели, в то время как она решительно настроена против, – сказал Уильям, когда они покинули хижину.

– Они не понимают друг друга, – произнес Роланд. – Хотя леди Изабель несет в себе обиды, которые мог причинить ей только мужчина.

– Тебе что-то известно, – заявил Уильям.

Роланд пожал плечами:

– Только то, что может увидеть каждый. Она любит его. И, если верить сплетням, любила всегда.

– А как любить человека, даже если это твой муж, когда он причиняет тебе страдания и боль?

– Ты забыл, что это она вынудила его покинуть аббатство?

– Да, забыл. Но теперь, кажется, он твердо решил стать лордом Дорни. Любым способом.

– Но, – печально улыбнулся Роланд, – первая брачная ночь была только этой ночью.

– Но они женаты уже два дня…

– Но, как я сказал, соединились только этой ночью.

Уильям вздрогнул.

– Это, наверное, больно ранило женское сердце. И ее гордость. Как же он провел первую ночь? Только не говори, что читал «Отче наш…»! Я все равно не поверю, что мужчина может добровольно отказаться от близости с такой девушкой. Она может воспламенить кровь любого, кто только посмотрит на нее.

Роланд промолчал. Они как раз входили в ворота замка. Во дворе все было тихо.

Уильям искоса посмотрел на своего товарища:

– Он провел всю ночь в молитвах?

– Да, – просто ответил Роланд.

– Он или просто дурак, или самый набожный человек, которого я знаю.

Роланд улыбнулся:

– Я думаю, что и то и это.

– А что насчет Хенли? – спросил Уильям, шагая через внутренний двор. – Что тебе удалось о нем узнать?

Лицо Роланда стало серьезным, он потупил взор, уставившись на свои ноги.

– Хенли затеял с Ричардом какую-то игру. Грязную, отвратительную игру.

Уильям нахмурился:

– Ричард не любит игры.

– Это была просто игра, утонченная игра, – настаивал на своем Ульрик, тщательно полируя гладкую поверхность щита своего лорда Уильяма. – В этом нет ничего постыдного.

– Это не было игрой, – сердито протянул Эдмунд.

– Нет, если в ней участвовал ты сам, – заметил Ульрик.

Эдмунд оторвал взор от шлема Ричарда, который натирал до блеска, в его глазах светились ярость и гнев. Ульрик рассмеялся и дружески ткнул его кулаком.

– В эту игру играют все мужчины и женщины. Это не считается греховным, – сказал Ульрик. – Не нужно придавать этому большее значение, чем оно того заслуживает.

– Это она сделала из этого целую проблему, – проворчал Эдмунд.

– Ты обручен? – спросил Ульрик. – И она тоже?

– Да.

– Тогда чего беспокоиться? Что еще может быть между вами, кроме мимолетного увлечения? – усмехнулся Ульрик. – Точно тебе говорю: все, что произошло в стенах Дорни, останется здесь навсегда. Вы же никому не сделали ничего плохого.

– При условии, что всем известно, что это просто игра.

– Да, это прекрасный способ провести время, уверяю тебя, – бодро сказал Ульрик.

Эдмунд заморгал глазами.

– И как твой лорд относится к твоим действиям?

– О, мой лорд Уильям. – Ульрик гордо выпрямился при мысли о своем лорде. – Он был мастер в такого рода играх, пока не женился. И теперь он практикуется в этом со своей женой. Они очень счастливы.

– Он играет со своей женой в любовь? – выпалил Эдмунд, напрочь забыв о своей полировке. – Не вижу в этом смысла. Уверен, что мой лорд Ричард не поощрил бы такое легкомыслие.

– Ну, – пожал плечами Ульрик, продолжая усердно полировать деревянную поверхность щита, – твой лорд еще недавно был бенедиктинцем, а мой лорд Уильям – француз.

– А-а, – протянул Эдмунд. – Это, конечно же, все объясняет.

– Для меня это было всего лишь игрой, – сказала Элис.

– Ничего себе игра, если она ведет за собой такие последствия, – возразила Элзбет.

Они стояли вместе в углу большого холла, устанавливая терракотовую вазу с цветами. Сквозь узкое окно в холл проникал легкий весенний ветерок, принося с собой целую гамму свежих запахов: влажной земли, дождевых капель и раннецветущих растений. Эти ароматы радовали душу после долгой зимней поры, пахнущей только древесным углем, людским потом да талой водой. Стоящие рядом девушки чудесно смотрелись вместе: одна – светленькая, другая – темноволосая, одна – полная и пышногрудая, другая – стройная и хрупкая. И все же Элзбет только казалась хрупкой. В ней был твердый внутренний стержень, который не многим удавалось разглядеть. Элис знала, что из них двоих она более ранима, хотя кажется более смелой и решительной. Она до сих пор чувствовала себя так, словно ее побили. То, что причиной произошедшего была она сама, потрясало ее до глубины души.