Книга Дневники Клеопатры. Книга 2. Царица поверженная, страница 27 – Маргарет Джордж

Урожай был хорош, и мы начали возмещать потери предыдущего года. Доходы позволили заложить шестьдесят новых кораблей и оплатить ремонт большей части каналов, дамб, водохранилищ и прочих элементов оросительной системы. Кроме того, у меня теперь имелась армия в двадцать тысяч солдат. Разумеется, о военной мощи говорить не приходилось — римляне посмеялись бы над нами. Но это пока. После потери флота мы начинали с нуля, и успех был очевиден.

К моей досаде, главный кандидат Мардиана Архелай из Команы подходил по всем пунктам, и теперь мой советник настаивал, чтобы я пригласила царевича в Александрию с визитом.

— Хотя бы для вида, — убеждал он. — Народу понравится. Люди поймут, что ты, по крайней мере, думаешь об этом.

Касу, моя ученая обезьянка, выступила вперед и предложила Мардиану блюдо с финиками. Она умела вести себя как настоящая служанка. Мардиан поджал губы и долго выбирал финик, пока не остановился на самом сочном. Он отведал плод и причмокнул губами.

— Хмм. Они, должно быть, из Дерры.

Да, по части лакомств Мардиан был знаток. Касу вспрыгнула на стул рядом со мной, а я, уже не зная, как от него отделаться, сказала:

— Совсем забыла, есть еще одно требование. Мой избранник должен любить животных, особенно обезьян, и не возражать против того, чтобы Касу пристраивалась в ногах постели.

Мардиан пожал плечами и облизал пальцы.

— Слишком поздно, — сказал он. — Я уверен, Архелай сделает вид, что она ему нравится.

— А когда он приезжает?

При мысли о необходимости притворяться и любезничать с посторонним человеком настроение у меня ухудшилось.

— Как только он и его семья завершат визит почтения к Антонию. Все местные цари должны явиться к нему, дабы получить подтверждение своих прав на престолы и короны.

Я тоже взяла с блюда финик, но мне он показался неестественно приторным.

— Зависимых от Рима царств очень много, — заметила я, — и вопрос с каждым придется рассматривать отдельно. Многие восточные правители поддерживали убийц, кто по принуждению, а кто по убеждению. Теперь-то, конечно, все будут уверять, что подчинялись насилию. И что Брут с Кассием обобрали их до нитки.

— Антоний это знает. Деньги, конечно, ему нужны, и он их требует. Но он выслушивает тех, с кем разговаривает. Например, Гибр из Миласы, искусный оратор, сказал, что если Антоний желает собрать в один год налоги за десять лет, пусть он распорядится, чтобы в этом году не было зимы, а вслед за осенью настало второе лето. И Антоний смягчился.

— Где он сейчас? — задумалась я.

Мне было известно только, что он покинул Афины.

— В Эфесе. Уже несколько недель держит там свой веселый двор. Его приветствуют как Диониса и даже называют богом.

— Должно быть, ему это нравится, — сказала я. — Получается, что он превзошел Октавиана, который всего лишь сын бога. Правда, жители Эфеса называют богом всякого, кто хоть что-то собой представляет. Надеюсь, что он это понимает.

Мардиан рассмеялся.

— Я думаю, ему все равно. Он слишком занят Глафирой, матерью Архелая. Она вроде бы… скажем, опутывает его своими чарами.

По какой-то неясной причине я была шокирована. Это казалось таким… нечестным, что ли? Я представила себе, как правители-мужчины дожидаются своей очереди, пока Антоний любезничает с Глафирой.

— Так что сама понимаешь — как только его мать будет удовлетворена, Архелай сможет уехать.

Конечно, он имел в виду, что, как только Антоний будет удовлетворен, мать Архелая сможет уехать. Я покачала головой.

— Значит, у нас есть время.

Мне следовало поблагодарить эту Глафиру: пока она удерживала внимание Антония, я была избавлена от внимания ее сына.

Несколько месяцев в Эфесе продолжалась непрерывная череда празднеств, шествий и пиров. Антоний исполнял роль Диониса: увенчанный короной, он разъезжал по городу в увитой виноградными лозами колеснице. Его сопровождали женщины, обряженные вакханками, и мужчины-сатиры в венках из плюща. Вокруг играли на цитрах и флейтах, пели, танцевали и на каждом углу возглашали хвалы Дионису-Антонию, «дарующему радость». Эти крики разносились эхом по всему Востоку.

«Должно быть, Антоний наслаждается жизнью», — думала я. Интересно, как повел бы себя на его месте Октавиан? Наверное, на людях держался бы гораздо скромнее, а распутничал скрытно, вдали от чужих глаз. Он предпочитает тайные удовольствия.

Полгода спустя при моем дворе появился римский посланец Антония. Его звали Квинт Деллий, и он переменил уже много хозяев: служил у Долабеллы и у Цезаря, потом переметнулся к Кассию, затем перебежал к Антонию. Мне этот человек не нравился, и я заставила его долго дожидаться аудиенции.

К сожалению, незадачливый Архелай прибыл почти в то же самое время, стремительно преодолев немалое расстояние по суше и по морю. Его рвение тронуло меня, и я приняла царевича очень ласково. Но ему пришлось ждать, пока я разберусь с Деллием.

Деллий стоял передо мной, и его глаза находились вровень с моими, хотя я сидела на троне, а трон стоял на возвышении. Очень темные глаза на изрытом оспой лице смотрели сурово. Создавалось впечатление, будто не я, а он принимает гостя.

— Тебе, восхваляемая царица Египта, от господина Антония привет, — лаконично промолвил он. — Я явился, дабы передать тебе повеление прибыть к его двору и ответить на некоторые обвинения.

Мне показалось, я неправильно расслышала.

— Повтори, пожалуйста, — попросила я невозмутимым тоном.

— Я сказал, что тебе надлежит предстать перед господином Востока Антонием, дабы защититься от обвинений, перечень коих содержится в этом письме.

Деллий вручил мне свиток и с самодовольной ухмылкой отступил.

— Значит, Антоний просит меня, — сказала я, взвешивая каждое слово. — Но мне послышалось, будто ты сказал «повелевает».

— Наместник Антоний будет весьма рад, если ты прибудешь к нему и сочтешь возможным ответить на вопросы.

— Ага, стало быть, он не «повелевает», а «будет весьма рад», и мне предстоит не защищаться от «обвинений», а отвечать на вопросы, — насмешливо проговорила я. — Кажется, к тебе вернулась память.

Я сжала свиток, решив прочесть письмо потом, не на глазах у этого наглого и враждебно настроенного человека.

— И куда Антоний просит меня прибыть?

— В Тарс, где в скором времени появится и сам.

— Ты можешь передать наместнику Антонию, что царица Египта не подчиняется римским магистратам, не внимает чьим-либо «повелениям» и не собирается ни перед кем оправдываться. Я разочарована тем, что мой союзник, а некогда и друг счел возможным обратиться ко мне подобным образом. Если, конечно, его желание было передано верно.