Книга Жених для дочери, страница 37 – Эмилия Остен

Тетя Джоанна, закинув на плечо кружевной (и весьма уже обветшалый) зонтик, решительным шагом двинулась по людной аллее, периодически останавливаясь, когда ее приветствовали знакомые, или сама кого-то приветствуя. Сестры хранили молчание и лишь иногда приседали в реверансах, а сами так и стреляли глазами по сторонам. Тиана выискивала взглядом лорда Картрайта (должен же он быть здесь!), Альма, похоже, вчера всерьез увлекшаяся своим Луи XIV, тоже оглядывалась, пытаясь узнать его в проходивших мимо джентльменах. Бесполезно: маскарад окончен, маски сняты, и теперь не понять, с кем вчера танцевала… Тиане было легче: она-то точно знал с кем.

Интересно, узнал ли ее лорд Картрайт? Или хотя бы заподозрил? Она вчера вела себя вовсе не как благочестивая и скучная Кристиана Меррисон, а как леди Крис, свободная от любых условностей. Она сама, первая, поцеловала мужчину; при мысли об этом все внутри Тианы сладко замирало. Она бы все отдала, чтобы еще раз ощутить вкус его губ и испытать те восхитительные ощущения.

Судьба смилостивилась над Тианой, когда прогулка уже подходила к концу. Впрочем, рано было думать — смилостивилась или пошутила. Тетя и племянницы свернули на узкую аллею, и, выглянув из-за тетушкиного плеча, Тиана увидела, что навстречу им движется компания лорда Картрайта в полном составе: он сам, лорд Бисмайр, лорд Остлер и леди Дьюли.

На узкой дорожке никак нельзя было пройти мимо, не заметив друг друга; а потому шедший впереди Эдвард остановился, приподнял шляпу и поклонился дамам.

Он был одет, как и вчера, в синее, только на сей раз — в ярко-синий сюртук с вышивкой мелким речным жемчугом; ослепительно сверкала бриллиантовая булавка на пышном галстуке, белоснежные манжеты струились, словно морская пена. Его рыжие волосы сияли чистым золотом в лучах солнца. Компания вообще представляла собою удивительно живописную группу: лорд Бисмайр щеголял в сюртуке изумрудно-зеленом; лорд Остлер хоть и оделся в серое, но в жемчужно-серое, что подчеркиваю его аристократическую бледность; а леди Дьюли, вдова, которая уже сняла траур и может снова позволить себе носить яркие платья, щеголяла в сиреневом, расшитом мелкими золотистыми цветочками, так что казалась с ног до головы обсыпанной золотой пылью.

— Приветствую вас, леди Меррисон, — произнес Эдвард. — Какая приятная встреча!

— Добрый день, лорд Картрайт, — вынужденно поздоровалась тетя Джоанна.

Она понимала, что даже в отсутствие Клемента с этим человеком лучше не заговаривать. Ведь лорд Картрайт сильно разозлил сэра Абрахама на балу у Грандидье, и если кто-то скажет лорду Меррисону что его сестра и дочери снова общались с этим повесой, несдобровать всем.

— Приветствую, мисс Меррисон, мисс Альмароза, мисс Кристиана, — Эдвард с серьезной учтивостью поклонился всем трем сестричкам.

Сестрички вразнобой ответили.

Повисла пауза. Лорд Бисмайр ухмылялся, лорд Остлер сохранял невозмутимый вид, а леди Дьюли смотрела откровенно неприязненно. Именно она и решила проблему, обронив:

— Что же мы стоим, Эдвард? Нам пора идти.

— Прошу нас извинить. — Лорд Щегол снова приподнял шляпу. — Мы торопимся.

— Конечно, конечно, — пробормотала тетя Джоанна, уступая дорогу.

Тиана замерла, когда лорд Картрайт прошел мимо нее, но он лишь кивнул и отвернулся. Можно вздохнуть спокойней: он вряд ли узнал в ней леди Крис. И в то же мгновение Тиане стало обидно: значит, как Кристиана Меррисон она его совершенно не интересует. Она опасалась, что Альма узнает в лорде Бисмайре своего вчерашнего кавалера, но сестра, как назло, смотрела в другую сторону и не обратила должного внимания на спутников лорда Картрайта.

Может, оно и к лучшему.

— Младшенькая все так же смотрит на тебя загадочным взглядом, — заметила Моника, когда Меррисоны удалились на достаточное расстояние и уже не могли слышать разговор.

— Это мне только на руку, — хмыкнул Эдвард.

Лорд Бисмайр взглянул на него с подозрением.

— Не узнаю тебя, друг мой. Мне казалось, ты должен использовать все возможности, чтобы покорить девчонку или ее родственников. Или ты решил проиграть мне спор? Что ж, тогда пускай Озорницу сегодня приведут в мою конюшню.

— Не торопись, Дельберт, — засмеялся Эдвард. — Если ты не знаешь о том, что я делаю, это не значит, что я ничего не делаю.

— Так расскажи нам, — Моника взяла лорда Картрайта под руку; ее легкое прикосновение почему-то вызвало у него ничем не объяснимое неудовольствие. — Мы все изнываем от любопытства.

— Терпение, друзья мои, терпение. — Эдвард вновь приподнял шляпу, приветствуя какого-то знакомого вдалеке. — Я все открою в свое время.

— Мне кажется, ты замыслил что-то абсолютно неприличное, — буркнул Дельберт.

— Правила приличия существуют, чтобы их нарушать. Правила неприличия существуют, чтобы их применять и с их помощью достигать желаемого. Ты сам дал мне разрешение пользоваться гадкими приемами. Я ими пользуюсь.

— Надеюсь, ты не зайдешь слишком далеко, — подал голос Кевин, — потому что некоторые твои методы может не одобрить как общество, так и церковь.

— С каких это пор ты стал таким богобоязненным? — фыркнула Моника, всегда и во всем поддерживавшая Эдварда.

— С тех пор, как понял, где грань шутки, леди.

— Ах, Кевин, ты безнадежно старомоден. Времена костров прошли.

— А времена виселиц — нет. Если Эдвард сумеет нагрешить так, что церковники найдут повод для процесса, я уверяю тебя, процесс будет.

— Что ты каркаешь, как черный ворон? — рассердился Дельберт. — Это же просто шутка. Расторгнуть помолвку (если, конечно, моему другу удастся этого добиться, в чем я лично сомневаюсь), — дело одного дня и не карается законом. Любой может передумать.

— Девицу все равно выдадут замуж за какого-нибудь старика с постной физиономией. — Моника скроила забавную рожицу. — Хотя мне ее не жаль. И всех их не жаль. Нельзя женщинам быть настолько покорными.

— Но ты ведь не знаешь, как они живут и почему так ведут себя, — возразил Эдвард. — Возможно, у них нет другого выхода.

Моника пораженно посмотрела на него.

— Поверить не могу! Ты ее защищаешь?!

Эдвард пожал плечами.

— Я всего лишь напоминаю тебе, что существует и другая точка зрения. Ты ничего не знаешь о том, как живут Меррисоны.

— А ты как будто знаешь! — фыркнула Моника.

— Недостаточно, — признал Эдвард. — Но и то, что я уже выяснил, заставило меня глубоко задуматься.

— Милосердие — не твоя стезя, — заметил Дельберт. — Перестань прикидываться.

— Я вовсе не прикидываюсь.

— Больше не буду приглашать тебя беседовать с Майклом, — сказал Кевин. — Он и вправду дурно на тебя повлиял.

— Ты разговаривал с его братом?! — Дельберт ткнул пальцем в сторону лорда Остлера. — С этим священником, который смотрит на нас всех, словно мы все уже облиты адским маслом и готовы для сковородок?