Книга Если он опасен, страница 68 – Ханна Хауэлл

Смущало и еще одно нелепое обстоятельство: чтобы осознать глубину собственного чувства, потребовалось увидеть любимую неподвижно лежащей на земле, в луже крови. А прежде, в мгновения страсти, он высокомерно позволял себе молча выслушивать признания в любви, принимая искренность как нечто само собой разумеющееся. Еще один повод для раскаяния и глубоких извинений. Бедняжка, должно быть, молча страдала от унижения.

Основательно устроившись в кресле и вытянув ноги, чтобы не затекали, Аргус не отрываясь смотрел на спящую Лорелей. Она казалась такой красивой, что никаких слов не хватило бы, чтобы выразить безупречное совершенство. Но главное достоинство все-таки заключалось не в красоте, а в удивительной способности спокойно и невозмутимо принять и его самого, и членов его семьи. И даже Дариуса и Олуэна. Да, Леопольд прав. И Яго прав. И все остальные тоже правы: он действительно вел себя глупо и трусливо.

Но теперь пришла пора освободиться от досадных заблуждений и исправить ошибки. Необходимо уладить кое-какие неотложные дела, и можно будет жениться. Вот только откуда явилась странная нервозность? Неужели он боится сделать любимой предложение после того, как она подарила ему свою невинность и не раз признавалась в любви?

Размышления прервал тихий стон. Аргус склонился над Лорелей и со страхом увидел яркий румянец на ее щеках. Тронул лоб и не смог сдержать проклятия: подступала лихорадка. Стефан сумел остановить кровь и облегчить боль, однако теперь ей угрожала новая, не менее серьезная опасность.

Сэр Уэрлок позвонил. Спустя несколько секунд в комнату вошла Вейл, и он приказал протереть пылающее лицо Лорелей влажной салфеткой. Он поцеловал возлюбленную в лоб, а когда отстранился, с удивлением увидел, что она открыла глаза и смотрит прямо и осознанно. Вот только улыбка получилась совсем слабой, совсем не похожей на то ослепительное сияние, которое он так любил.

— Умерли только плохие люди, правда? — прошептала Лорелей.

— Правда, — подтвердил Аргус. — Все остальные живы и здоровы, только вот вы с Джеймсом подкачали.

— Ах да, бедняга Джеймс. Такой добрый. Наверное, лучше держаться от меня подальше: очень плохо себя чувствую.

— Корник ударил тебя ножом, забыла?

— Разве можно это забыть? Рана болит. Но плохо не от нее, а от чего-то другого. Это лихорадка?

В обессиленном хриплом голосе послышался страх, и Аргус поспешил успокоить любимую. Провел ладонью по волосам и как можно спокойнее произнес:

— Совсем легкая. Так, всего лишь небольшое повышение температуры. Сейчас найду кого-нибудь, кто сумеет с ним сладить. Воспаление началось только что, совсем внезапно и скорее всего так же внезапно закончится, особенно если вовремя помочь. Вейл будет постоянно протирать твои лицо и руки, чтобы не горели. А ты пока отдыхай и как можно больше спи. Помнишь, как вы с Максом меня лечили? Постоянно твердили, что лучший доктор — это сон.

— Ты вернешься?

Глаза Лорелей закрылись, однако рука крепко, по-хозяйски сжала ладонь.

— Обязательно.

Аргус торопливо вышел из комнаты и бегом спустился по лестнице. Его пугала не только сама лихорадка. Серьезные опасения внушал тот факт, что воспаление не заставило себя ждать и началось почти сразу: Лорелей еще не успела восстановить силы после ранения и серьезной потери крови. Он собирался обосноваться в библиотеке герцога и написать письма тем из родственников, кого считал самыми опытными целителями. Однако не успел дойти до двери, как едва не столкнулся с герцогом.

— К вам приехал посетитель, — сообщил лорд Санданмор. — Ждет в гостиной.

Он нетерпеливо схватил его за руку и потащил в противоположном направлении.

— Но мне необходимо срочно вызвать целителей.

— Целителей? — Герцог остановился как вкопанный и серьезно посмотрел Аргусу в глаза. — Срочно? Что означает эта спешка? Ей хуже?

— Проявились первые признаки лихорадки. Не исключено, что из-за значительной потери крови. Вейл делает все, что может, но я решил, что лучше вызвать кого-нибудь из самых сильных лекарей.

— И все же для начала загляните в гостиную. Может быть, и писать не придется?

Сэр Уэрлок послушно пошел за хозяином и, едва дверь открылась, радостно раскрыл объятия. С дивана поднялись два самых нужных человека.

— Септимус! Делмар! До чего же я счастлив вас видеть!

Он вопросительно взглянул на Стефана, но юноша молча покачал головой. Нет, он здесь ни при чем.

— Но как же вы узнали, что срочно необходима помощь?

— Хлоя сообщила, что у тебя несчастье, и велела немедленно ехать сюда. Можно даже сказать, строго приказала.

— А в чем заключается несчастье, вам не известно?

Герцог подошел к столу, на котором Макс уже успел расставить угощение, и взял с блюда лимонное пирожное.

— Здесь кто-то серьезно ранен и находится в тяжелом состоянии. — Септимус удивленно посмотрел на Аргуса. — Хлоя предупредила, чтобы мы спешили, иначе ты погибнешь, а ты выглядишь вполне здоровым.

— Я здоров, а вот леди Лорелей, дочь лорда Санданмора, действительно ранена и серьезно больна.

Аргус кратко объяснил, что случилось, хотя под пристальным, проницательным взглядом родственников чувствовал себя крайне неуютно.

— Что ж, надо спешить. Поднимемся и посмотрим, что удастся сделать. Мы с Делмаром обнаружили, что вдвоем работать надежнее: удается быстро снимать боль и лечить серьезные раны, но при этом почти не терять силы. Надеюсь, что общими усилиями справимся с недугом и поможем леди Сандан.

— Не возражаете, если я понаблюдаю за вашей работой? — неуверенно осведомился герцог.

Аргус заметил, что Септимус и Делмар заметно растерялись, и пришел на помощь:

— Наш благородный хозяин вполне надежен, и я полностью ему доверяю. К тому же многое знает о нашей семье.

Все поднялись в комнату Лорелей. Стефан, Септимус и Делмар подошли к постели, а Аргус остался возле двери и предусмотрительно попросил Вейл выйти: предстоящее действо могло расстроить податливую психику. Герцог тоже скромно остановился в стороне и замер, опасаясь пропустить хотя бы одно слово или движение.

Кузены приступили к сложной процедуре исцеления: осторожно прикасались к ране, дотрагивались до горячего лба.

— Нож был грязным, — пробормотал Делмар.

— Отвратительная небрежность, — согласился Септимус. — Уже началось воспаление, отсюда и лихорадка: организм всеми силами пытается противостоять.

— Рана серьезная, и инфекция проникла глубоко.

Аргус слушал, как тихо переговариваются целители.

Потом все трое закрыли глаза и застыли с вытянутыми руками. Аргус понял, что Септимус успел преподать молодому Делмару несколько важных уроков, и оттого помощник действовал со знанием дела. Нуждался в обучении и Стефан, а для этого молодому человеку нужно было набраться храбрости и заявить о твердом намерении посвятить себя сложной, но необходимой профессии целителя. Сейчас уже не оставалось сомнений в том, что он нашел свое призвание.