Книга Любовь и дым, страница 26 – Дженнифер Блейк

Она вздернула подбородок:

— Я не навязывалась в совладельцы с тобой.

— Ага, значит, тебе хотелось получить сразу все?

— Я не такая дура. Всем известны законы Луизианы…

— Ты могла бы иметь все, если бы…

— Нет! Нет, я не это хотела сказать. Мне счастливо живется и с половинным доходом. Я богата в разумных пределах.

— Эти пределы разумны для тебя, — тихо произнес он.

Бесполезно что-то объяснять ему и рассчитывать на его понимание. Она должна это сразу уяснить. Если бы он не пришел сейчас!.. Разведя руками, она проговорила:

— Ну, разумеется, меня не привлекает идея жить на зарплату архитектора или продавца гаражей.

— Вместо этого ты стала президентом и совладелицей корпорации. Согласен, ты во многом помогла компании достичь сегодняшнего уровня.

— Если ты действительно так думаешь, — проговорила она, следя за малейшими изменениями выражения на его лице, — у тебя не может быть причин выживать меня отсюда.

— Именно.

— В таком случае чего тебе надо?! — взволнованно воскликнула она.

Он провел рукой по волосам, зачесывая их назад, и так и оставил ее за шеей, как будто потягивался.

— Просто я хотел прояснить все в наших отношениях. Если мы хотим научиться работать вместе, надо понять сразу одну вещь — между нами должно существовать доверие.

— Я думала, что мы и так неплохо работаем вместе вот уже полгода.

— Разве похоже это на те отношения, которые ты имела с моим отцом как с президентом? Разве мы многое обсуждаем, о многом договариваемся, многое даем друг другу? Разве между нами существует полное взаимопонимание в процессе принятия решений?

Она вынуждена была отрицательно покачать головой:

— Едва ли.

— В таком случае то, чем мы занимались последние полгода, никак не назовешь совместной работой.

— Ты думаешь, она невозможна между нами?

— Да, я так думаю, — жестко ответил он. — А если это так, то одному из нас придется уйти.

— Кому? — спросила она тут же, ибо не могла ждать.

Он подошел к двери, открыл ее и оглянулся. В его внимательном взгляде сквозила тень какого-то сожаления.

— Тебе решать, — сказал он и вышел из кабинета.

Рива несколько минут неподвижно стояла на месте, глядя на дверь, которую он за собой прикрыл. У нее дрожали руки. Она заметила это и не удивилась. В течение многих лет ей удавалось поддерживать себя в состоянии равновесия, и ни одному чувству было не под силу разрушить это состояние. Сегодня оно было разрушено Ноэлем, но она не удивилась. Она думала о его словах, последних словах. Что это было? Угроза или просьба? Она чувствовала, что не сможет найти ответа на вопрос. Она также не поняла, что будет для нее хуже: угроза или просьба с его стороны.

С приближением полудня стало жарче. Воздух был влажный, становилось труднее дышать. Одежда прилипала к телу. Лимузин был окутан плотным облаком из острых и едких паров бензина и пыли. Когда соседние машины и автобусы не загораживали лобовое стекло, солнце через него казалось ярким, но нечетким театральным прожектором. Она вошла в вестибюль «Коммандерс Пэлис» и почувствовала, что возвращается к жизни, здесь было райски прохладно. Как будто специально построили рай земной для тех, кто являлся из уличного знойного ада.

Ей нравился предварительный ритуал показа столика, подачи меню и постилания салфетки у нее на коленях одним взмахом. Ей понравилось место, куда ее провели. Это был угловой столик на втором этаже с окном, выходившим во внутренний дворик. Там тоже были столы, скрытые под тенью мощной листвы дубов. Впрочем, эта тень нисколько не спасала от ужасной духоты города, и перспектива пообедать в этом на вид уютном саду бледнела перед мыслью об обычном кондиционере. К тому же оформление зала на втором этаже удачно имитировало лес и величественные зеленые кроны, нависавшие сводом над столиками.

Эдисон пока не пришел. Рива была этому рада, так как боялась, что опоздает из-за разговора с Ноэлем. Она не любила опаздывать. Опоздание говорило о недостаточной самоорганизации человека. То, что Эдисон не явился вовремя, конечно же, не улучшило ее мнения о нем, хотя Рива подозревала, что опоздание — часть игры, которую вел этот человек. Она презирала такие игры.

Ее впечатление только подтвердилось, когда он все-таки появился. Он сразу же захотел показать себя хозяином обстановки. Громко кликнул дворецкого и заказал бутылку «Пуйи-Фюисс», тут же начав рассказывать ей о разных винах и виноторговцах. Он объявил, что голоден как волк, и, открыв меню, подозвал официанта. Не спрашивая мнения Ривы, он начал заказывать обед на две персоны с пятью сменами блюд, включая омаров. Рива пыталась возражать, но Эдисон как будто не замечал ее.

— Прошу прощения! — громко сказала она, устремив взгляд на официанта.

Тот повернулся к ней, почтительно поклонился и с облегчением спросил:

— Да, мадам Столет?

— Мой гость может заказывать себе что хочет, а мне бы хотелось домашнего салата, суфле из крабов и свежую бруснику.

Эдисон сверкнул на нее взглядом, в котором было поровну изумления и возмущения. С невозмутимым видом встретив этот взгляд, она взяла свой бокал и пригубила вино. Галлант закончил свой заказ в резких тонах, затем откинулся на спинку стула и стал молча ждать, пока официант заберет со стола меню и отправится исполнять заказ.

Эдисон еще долго смотрел на нее, не отрываясь, но постепенно гнев в его глазах угасал и сменялся смущением. Стукнув костяшками пальцев по краю стола, он покачал головой и тихо произнес:

— Все-таки удивительно…

— Что?

— Не могу никак привыкнуть к тому, что это ты. Так сильно изменилась.

— Никто не может сохраниться прежним, если только не заспиртоваться.

— Конечно… Но ты настолько теперь другая, будто зачеркнула всю прежнюю жизнь и начала с белого листа, заново.

Рива упрекнула себя в том, что сразу не поняла, что это один из обычных трюков, которыми пользуются политические деятели для того, чтобы расположить к себе публику. Она улыбнулась:

— Ты хочешь сказать, что мне удалось преодолеть в себе мое низкое социальное прошлое?

Он пожал плечами:

— Что-то вроде этого.

— Если так, то это не было особенно трудно. Таких, как я, называют «двойняшками». Это человек, которого уже не устраивает его прежняя жизнь, но который чувствует себя в высших эшелонах все еще не в своей тарелке. Человек, который одновременно живет в двух измерениях.

— Но создается такое впечатление, что ты всецело теперь принадлежишь высшему обществу.

— Если это комплимент, то я благодарна за него.