Книга Любовь и дым, страница 47 – Дженнифер Блейк

— Нам не о чем говорить, нам нечего решать. Я уже сказала тебе, чего хочу, ни на что меньшее не соглашусь.

— Но будь же благоразумна. Мой сын мне важен для создания имиджа семьянина. Совершенно необходимо, чтобы он оставался здесь.

Резким движением Рива вырвала пальцы из его руки.

— В таком случае уезжай и проводи свою кампанию где-нибудь в другом месте, а не в Новом Орлеане.

— Но значительная часть избирателей находится здесь, и к тому же ты — тоже здесь.

— То, что я здесь, не имеет никакого отношения к тебе, — сказала она резко. — Верхом твоей глупости является то, что ты разговариваешь сейчас со мной здесь. Ты не боишься, что какой-нибудь фотограф сделает соответствующий снимок или что люди начнут говорить о тебе?

— Моя жена где-то здесь рядом, она выступит в мою защиту. Кроме того, я всегда могу сказать, что мы обсуждали размеры взносов.

Последнее его слово было произнесено очень двусмысленно.

Рива сжала губы:

— Что же, если ты не хочешь позаботиться о своих интересах, я позабочусь о своих.

Она отпрянула от него. Он поймал ее за руку, но потом неожиданно отпустил и поглядел вверх ее головы. Рива повернулась. Через танцплощадку к ним приближался Ноэль. Он шел под деревьями, сверкавшими огнями, которые играли серебряными и синими бликами в его волосах. В руке у него был бокал шампанского.

— Мне очень жаль, что прерываю ваш разговор, — сказал Ноэль, приблизившись к ним вплотную. — Но Ромоли просил меня передать это и извиниться от его имени. — Он отдал Риве напиток, внимательно взглянув ей в лицо.

Она автоматически взяла бокал и пробормотала слова благодарности. Оценивающий взгляд Ноэля потряс ее. До сих пор она никогда не замечала, как он динамичен, и не только физически, но и внутренне. Его сила была защищена вежливостью, но она присутствовала совершенно очевидно. Возможно, это стало заметно по контрасту с Эдисоном, но стало открытием. Видимо, ее ожидала ночь открытий.

Ноэль продолжил:

— Я должен тебе также сообщить, что мы отправляемся в дом к Ромоли, на озеро. Констанции явно не хватает впечатлений, поэтому на озеро надо ехать обязательно.

Слушая его сухой тон, Рива подумала: то ли он возмущен интересом своей бывшей жены к ресторану Данта, то ли он подозревает, что она заинтересовалась самим Дантом. Последняя мысль заставила ее нахмуриться.

Эдисон стоял, переминаясь с ноги на ногу.

— Мне, наверное, пора идти искать жену. Нам тоже уже пора уезжать.

Он минуту постоял еще, как будто ожидая приглашения присоединиться к вечеринке обитателей Бон Ви. Приглашения не последовало, и он удалился, слишком твердо ставя ноги.

Ноэль продолжил, как будто его и не прерывали:

— Если ты не хочешь ехать со всеми, то я буду рад поехать с тобой домой, когда мы от них отделаемся.

— Нет, — быстро ответила Рива, слишком быстро ответила. — Мне всегда доставляет удовольствие бывать на озере. — Ей совершенно не хотелось оставаться надолго наедине с Ноэлем в темном автомобиле.

Лицо его стало замкнутым, но он лишь сказал:

— Ромоли предложил, чтобы мы ехали впереди, потому что он повезет Констанцию в своей машине. Поедем?

Она повернулась и пошла впереди к двери, ведущей из дворика в дом. Нужно было еще попрощаться кое с кем и поговорить с теми, кто обращался к ней, пока она проходила по заполненным людьми комнатам. Наконец они вышли из парадного подъезда и направились к железным воротам. Лимузин Ривы стоял у края тротуара рядом с двумя или тремя похожими автомобилями. Среди них стояла и «альфа-ромео», принадлежащая Данту. Рива и Ноэль подошли к лимузину и увидели, что длинная машина была темной и пустой.

— Где же все? — спросила она с удивлением.

— Наверное, Джордж где-то в ближайшем баре. Он, видимо, не ожидал, что мы так быстро вернемся. Подожди.

Ноэль повернулся и пошел к воротам, поговорил с кем-то из охраны. Через минуту он уже вернулся.

— Сейчас за ним сходят и скажут, что мы ждем его.

— Непонятно, однако, где все остальные, — заметила Рива.

Ноэль пожал плечами:

— Наверное, подойдут. Маргарет должна была подождать Ботинки. Он, видимо, зашел в комнату отдыха.

— Тогда и нам лучше вернуться, — сказала Рива. Ей было неловко стоять в темноте на тротуаре рядом с Ноэлем. Он был вежлив, но какая-то интонация заставляла ее нервничать.

— Мы можем подождать и в машине.

— Она заперта. — Она попробовала повернуть ручку.

Он сунул руку в карман вечернего костюма.

— У меня есть запасной ключ.

— Как это удобно. — Слова звучали резко.

Он не ответил на прозвучавший вызов и заметил:

— Просто привычка быть готовым к любой неожиданности.

Ничего не оставалось, как забраться внутрь длинного автомобиля. Он открыл дверцу, и придержал ее. Она устроилась на заднем сиденье, а он сел рядом, закрыл дверцу, свет выключился, и они остались в полной темноте.

Они молчали довольно долго. Было видно, как из здания музея вышла пара и рука об руку направилась к своей машине. Где-то завыла полицейская сирена, она то удалялась, то звучала громче.

Рива наконец придумала тему для разговора, чтобы хоть чем-то заполнить наступившую тишину. Продиктована она была и ее любопытством, хотя она аккуратно подбирала слова:

— Кто-то сказал мне, что ты сегодня вечером играл вместе с джазовой группой. Я и не знала, что ты музыкант.

— Я не музыкант, — ответил он коротко.

— Но такие хорошие оркестры, как этот, вряд ли позволили бы первому встречному играть вместе с ними при зрителях.

— Человек, игравший на трубе, мой приятель по Парижу, хотя он и родился в Новом Орлеане. Джаз там очень популярен с двадцатых годов, и он выступал с оркестром в клубе на Пляс Пигаль несколько лет назад. Я ходил слушать его самого и его ребят, а они разрешали мне немного поиграть на барабане.

— Утешали сами себя музыкой, к которой привыкли дома? — спросила она, тревожась о том впечатлении, которое вызвали его слова.

— Может быть, и так.

Он больше ничего не сказал, очевидно, не желая продолжать разговор. Рива замолчала.

— Тебе не кажется, — сказал Ноэль, поворачиваясь к ней, — что заводить шашни с Эдисоном Галлантом так скоро после смерти моего отца несколько безвкусно?

Его нападение было неожиданным.

— Я… — начала она в растерянности, потом остановилась, глубоко вздохнула и начала вновь: — У меня нет с ним никаких шашней.