Книга Полночный вальс, страница 25 – Дженнифер Блейк

Амалия, занятая мыслями о женщине, которая была любовницей ее мужа, почти не слушала Джорджа, Хлоя тоже думала о чем-то своем. А Джордж размышлял вслух о камелиях, азалиях, других диковинных растениях Востока, которые можно будет приобрести. Однако терпению Хлои пришел конец, и она буквально набросилась на несчастного англичанина:

— Ты можешь часами беседовать с Мами о бесценных кустиках и цветочках. Но почему бы тебе не поговорить лучше с Жюльеном и не попросить разрешения если не на наш брак, то хотя бы на нашу помолвку?

Джордж бросил затравленный взгляд на Амалию, но она сделала вид, что ничего не слышит и не видит.

— Жюльен обещал вернуться к этому вопросу через год, если ты не передумаешь, конечно. Какой смысл настаивать сейчас? — попытался он успокоить подругу.

— Одна из его обычных отговорок! — взвилась Хлоя. — Он видите ли, думает, что я недостаточно разобралась в своих чувствах. Очень даже разобралась! Если я что-то решила — значит решила. Ты мог бы попытаться втолковать ему это.

— Мне не совсем удобно говорить с Жюльеном, раз уж я объяснился с тобой, — промямлил Джордж. — Известно, что я младший сын в семье, и мои перспективы не самые радужные. Было бы крайне самонадеянно пытаться убедить твоего опекуна не обращать на сей прискорбный факт внимание. Я удивлен уже тем, что он выслушал мои притязания, не указав с самого начала на дверь.

— О каких притязаниях говоришь ты, сын графа?! — рассердилась Хлоя. — И я не верю и не поверю, что ты так уж беден! А на какие деньги, позволь спросить, ты прибыл из Англии, проехал всю Америку, добрался от этого дикого Висконсина до нас? А?

— У меня было небольшое наследство, — начал уже в который раз терпеливо объяснять Джордж. — Я решил воспользоваться им, чтобы посмотреть эту страну и, возможно, написать книгу о ее флоре, которая составила бы мне репутацию серьезного ботаника, заинтересовала влиятельных людей Англии, которым по средствам приглашать ландшафтного архитектора для устройства своих садов, парков, усадеб. Но деньги быстро кончились, а книга пока не…

— Ты слишком много думаешь о деньгах, — перебила его Хлоя. — Для семьи гораздо важнее твое происхождение, а оно — лучше не придумаешь. У меня будет приличное приданое, а места в «Роще» всем хватит.

— Надеюсь, ты не думаешь, что я смогу жить за счет твоих родных? — В голосе Джорджа прозвучала обида.

— А что тут такого? Так часто бывает,' и никто, я надеюсь, не будет возражать.

— Ты забыла обо мне, — сказал он тихо. — Я буду возражать!

— Если ты такой щепетильный, работай, приноси пользу! Возись с садами, пиши свою книгу, а я буду помогать искать образцы, переписывать страницы. Большой разницы с тем, что происходит сейчас, не будет, если не считать такого малозначительного факта, что я стану твоей женой.

Вместо ответа Джордж только покачал головой. Рассерженная его упрямством Хлоя со злостью откинулась на спинку сиденья так, что пружины взвизгнули.

— Признайся, ты боишься Жюльена! — никак не успокаивалась она. — Ты думаешь, что, рассердившись, он выгонит тебя раньше, чем ты закончишь свой расчудесный садик, не так ли? Тебя только и волнуют цветочки да грязь, грязь да цветочки!

— Будь благоразумной, Хлоя.

— Как же я могу быть благоразумной, если ты не хочешь приложить малюсенькое усилие, чтобы приблизить наше счастье? Я не желаю остаться в старых девах, все интересы которых сводятся к пересудам и вышиванию дурацких гобеленов. Я хочу быть твоей женой!

— Наверное, я сделал ошибку, что открылся тебе в своих чувствах, не поговорив предварительно с твоими родственниками. Если бы ты не знала о моих истинных намерениях, ты бы не сердилась на меня.

— Сердиться на тебя? Никогда! Просто я самый несчастный человек на свете. Но мы не виноваты, виноват — Жюльен. Это он заставляет нас ждать. Обещай, что поговоришь с ним! Обещай!

— Хлоя, любовь моя, давай не будем обсуждать эту тему здесь. Ты причиняешь неудобства Амалии и привлекаешь к себе излишнее внимание.

— Хорошо! — воскликнула Хлоя, воинственно выпрямляясь. — Если ты не поговоришь с Жюльеном, я сама поговорю с ним.

Джордж смерил ее тяжелым взглядом, понимая, что всякие возражения бесполезны.

— Как хочешь, — вздохнул он, — только не говори, пожалуйста, что это я тебя подослал. Два месяца назад Жюльен обещал мне вернуться к этой проблеме следующей зимой, а он своему слову хозяин.

Хлоя не проронила больше ни звука, но, зная ее, смешно было бы думать, что решимость покинула девушку. Когда повозка остановилась у подъезда гостиницы Бруссара, она молча вышла и молча поднялась по ступеням крыльца. Амалия последовала за ней, оставив Джорджа обдумывать сложившуюся ситуацию. Какое-то время он сидел, уставившись в одну точку между ушами лошади, потом, решившись на что-то, направил повозку на задний двор в конюшню.

Любовь к опере и театру завезли в Луизиану первые французские колонисты. Не обремененные пуританским недоверием к подобного рода развлечениям, они с удовольствием наслаждались заезжими труппами певцов и музыкантов. Именно в Новом Орлеане появилась первая на американской земле постоянная оперная труппа, и случилось это задолго до того, как города на Восточном Побережье стали задумываться об этом.

Музыка играла особую роль в жизни первых поселенцев. Фрагменты любимых арий, а то и целые арии, можно было услышать повсюду. Они доносились из французского квартала, из его двориков, их распевали прачки с корзинами белья на голове, мальчишки, торговавшие рыбой на французском рынке. Постоянно шли споры о достоинствах того или иного исполнителя, которые порой заканчивались дуэлями или драками. Оперных див и прославленных теноров засыпали на сцене цветами, худших закидывали огрызками яблок. Жизнь примадонн и премьеров была окружена флером обожания, таинственных историй и затаенной зависти. Они становились кумирами сезона, их приглашали в лучшие дома, задаривали подарками, встречали аплодисментами в ресторанах. Во время спектаклей многие дамы и молодые девушки, не выдержав накала страстей и завораживающей красоты музыки, падали в обморок, а при уборке зала после спектаклей служащие находили мокрые от слез платки, искусанные в волнении перчатки и прочие свидетельства великих переживаний. И нигде в мире крики «браво» и «бис» не звучали так страстно и так долго.

Выход в оперу становился событием в жизни людей. Дамы надевали лучшие туалеты и украшения, а мужчины демонстрировали изысканную галантность. Молодые девушки стремились в антракте заполучить в родительскую ложу какого-нибудь знакомого мужчину в надежде, что он там задержится навсегда. Опера была подходящим местом для встреч со старыми друзьями, сплетен и пересудов, рождения самых невероятных слухов и легенд. Именно в опере можно было увидеть и обсудить новые туалеты, завязать знакомство, выпить бокал холодного пунша и вновь оказаться в зале, когда взвивался занавес, и на сцене появлялись любимцы сезона. Летние гала-оперы в Сан-Мартинвиле ничем не отличались от тех, что были здесь десятки лет назад.